пустые бланки по 200 франков за каждый (примерно $5). Вместе с удостоверением покупатель получал всю информацию о полке, включая имена командиров, места дислокации и прочее. Если беженец владел французским, то выучив должным образом все данные и обзаведясь военным обмундированием, мог спокойно отправляться в Северную Африку как бывший алжирец или тунисец.

В сопутствующем первым месяцам вишистского правления беспорядке, легко было попасться в сети ловких проходимцев, а то и вражеских агентов. Вились они и вокруг Центра. В одном случае подозрительный австрийский беженец предлагал любого сорта удостоверения вплоть до выездных виз. Фраю никак не удавалось избавиться от назойливого продавца, пока однажды застав его в своем офисе за машинкой Лены Фишман, он не выбросил его вон.

Другой делец, Фредерик Драш[25], предложил датские и голландские паспорта. Ими его, якобы, снабжал один генерал из разведывательного департамента. Демонстрируя образцы, Драш с помощью печатей, шлифовальной бумаги и прочей премудрости, в течение получаса превращал новенькие паспорта в настоящие, заполненные информацией на предъявителя. Вариан отказался иметь с ним дело. Уж больно дорого стоила «продукция», да и слухи ходили о подозрительных связях ловкого продавца с французскими разведывательными органами. Драш, прежде подвизавшийся в немецком социалистическом движении, считался тогда провокатором и в 1923 году оказался во Франции. Там он работал в нескольких еженедельниках, а в войну начал сотрудничать с французской разведкой. Все, знавшие Драша, рекомендовали держаться от него подальше. Впрочем, в трудную минуту Бимиш на свой риск и страх приобрел несколько датских паспортов у Драша, и с ними люди беспрепятственно пересекли границу.

Хотя от прямых услуг Драша в Центре отказались, в какой-то момент Фрай рискнул. Однажды к нему обратился молодой человек с просьбой помочь выбраться из Франции из-за грозящей ему опасности. «Почему вы так думаете» – спросил Вариан. «Я был известным антифашистом – карикатуристом в Вене, а после аншлюса продолжил свою деятельность в Париже. Думаю, я – в чёрном списке у гестаповцев» – ответил художник и в качестве доказательства своих способностей набросал карикатуру на самого Фрая и сотрудников. Вот тут-то Вариана и осенило. Несколько уроков у Драша хватило, чтобы карикатурист Вильгельм Фрейер (он взял себе псевдоним Билл Спира) превратился в первоклассного специалиста по подделке документов. Например, Билл покупал в киоске пустые бланки удостоверений личности, заполнял их фиктивными именами (обычно происхождением из Эльзаса). Оставалось поставить поддельную печать и подпись. Нечто подобное проделывал он и с паспортами. Билл выполнял заказы и Фрая и Драша. Дважды в неделю Спира отправлялся к Драшу, отдавал сделанную работу и получал новое задание. Кому предназначались «готовые» документы, он не знал. Вариан не только послал запрос в Комитет с ходатайством о визе для Спира и его невесты, но и платил ему за каждую подделку 25 франков. К несчастью, Билла арестовали в ноябре. Арестовавшие его полицейские шпики были приятелями Драша[26]. Фрай нанял адвокатов и в марте Билла освободили из тюрьмы, но правительство Виши интернировало его в Ле Верне, откуда депортировало в концентрационный лагерь, расположенный на территории Германии.

Пришлось решать весьма щекотливую финансовую проблему. Получать деньги напрямую, используя официальный курс, означало попросту дать себя ограбить. Но существовал черный рынок и там курс обмена намного превышал официальный. Операции на черном рынке сами по себе нарушали принятые законы. Если бы Фрай ограничивался только разрешенными процедурами, как-то покупка билетов для выезжающих, оплата виз, питания и пр., то серьезных последствий в случае конфликта с полицией можно было бы избежать. Стоило, однако, дать себя поймать на использовании денег для подпольных операций, как создавался прецедент – финансирование американской стороной противоправных действий.

Когда иссякли (довольно быстро), деньги, привезенные из Нью-Йорка, предприимчивый Бимиш связался с подпольным миром Марселя и разрешил эту проблему на долгие месяцы. Он познакомился (через свою подругу в американском консульстве) с корсиканским бизнесменом, а тот представил его некоему Жаку[27], владельцу бара-ресторана Семь маленьких грешников. Известен был ресторан и под другим именем – Дорадо. Хотя Жак вечно торчал в своем заведении, пил газированную воду, обозревая посетителей, он являл собой ведущую фигуру в одной из влиятельных корсиканских банд. Через него Бимиш познакомился с Курилло, представившегося бывшим землевладельцем из России. Добытые сведения внушали доверие к Курилло, и Бимиш заключил с ним и Жаком сделку. Курилло находил клиентов, желавших вывести валюту в США. Бимиш получал деньги здесь, а клиенты Курилло – аналогичную сумму в Америке от ЧКС, за вычетом процентов от сделки, которые делились между Жаком, Курилло и Бимишем. Жалоб на такие операции не поступало. «Вряд ли стоит добавлять – комментировал Фрай – что свои комиссионные Бимиш сдавал в Центр». Но всяким делишкам подобного рода приходит конец, в чем впоследствии с горечью пришлось убедиться.

Руководство ЧКС вряд ли одобряло методы Фрая, но он определенное время об этом и не задумывался. Как не обращал он внимания на требования секретаря Комитета, Милдред Адамс, вернуться домой. Видимо, туда по дипломатическим каналам уже дошли первые жалобы французской полиции, недовольной деятельностью Фрая. Но перед ним были живые люди, чудом вырвавшиеся из лагерей интернирования и избежавшие лап гестапо – речь шла об их спасении и колебаний у гуманиста Фрая не было.

А в «списочниках» оставалось еще много невычеркнутых фамилий – Меринг в отеле, супруги Бернгард, укрытые в maison de passe[28], крупные деятели германской социалистической партии, да еще четверка заключенных в лагере Ле Верне, на освобождении и переправке которых в Америку особенно настаивал Поль Хейген.

Квартет Хейгена и неотразимая мадмуазель Голд

Судьба Франца Воглера, Зигфрида Пфеффера, Ганса Титтеля и Фрица Ламма, соратников Пола Хейгена по участию в движении Новое Начало, явилась фактически первопричиной создания Комитета. Хейген добился для всей четвертки американских виз, теперь их обладателей предстояло срочно вытащить из концлагеря Ле Верне. Все попытки освободить заключенных официальным путем – прошения коменданту лагеря, ходатайства и просьбы Консульства – не увенчались успехом. Оставались два варианта – побег или… женские чары. Побег исключался, лагерь усиленно охраняли, а вот женское обаяние… Им в полной мере (и даже чуточку больше) обладала Мэри Джейн Голд.

Мэри Джейн Голд, тридцатилетняя американка, дочь богатых родителей, проводила предвоенные годы во Франции, наслаждаясь ночной жизнью в кругу многочисленных поклонников. К ней больше всего подходил бы не очень-то литературный эпитет «разбитная». Получив права на вождение самолета, она приобрела моноплан и облетела всю Европу, останавливаясь в шикарных отелях и знатных домах.