«Значит, все-таки мать его знала. А для чего тогда говорила, что отец нарочно придумывает аристократических родственников? — подумала Алена. — Ох, мама, оказывается, ты очень плохо относилась к отцу, а я и не замечала…»

— А почему тогда у отца была другая фамилия?

— Вроде бы дядя этого Николая Михайловича, дед твоего отца, поменял фамилию после революции. Тогда иметь дворянские корни было опасно. Ну, он и изменил фамилию Кортне на Кортнев. По иронии судьбы, как раз его-то потом и посадили, и простецкая фамилия не помогла. А отец этого Николая Михайловича благополучно прожил всю жизнь со своей древней фамилией и никто его не тронул. Но все же, почему ты о нем спрашиваешь? Он что, как-то проявился через столько лет?

Алена не стала рассказывать матери о неожиданном наследстве. Начнется шум, охи, вздохи, пустые разговоры, мать захочет взглянуть на дом в Песочном. Придется ехать туда с ней, а может, она и своего мужа позовет. Потом, после продажи дома, снова станет просить деньги в долг, поскольку у ее муженька на примете еще одни коммерческий проект… Нет уж, теперь Алена ученая, с нее достаточно дачи. Больше о своих делах она матери не скажет ни словечка.

Она снова ответила уклончиво и свернула разговор.

Нотариус Селиверстов сидел в своем кабинете и смотрел на телефон, как будто это была ядовитая змея. Телефон пока молчал, и от этого Селиверстову становилось еще хуже. Он чувствовал, как стены комнаты сжимаются, а потолок опускается на него, как в средневековой камере пыток.

Наконец телефон зазвонил, и Селиверстов вздрогнул.

— Ну что? — спросил ужасный неживой голос в трубке.

И хотя Селиверстов знал, что голос принадлежал женщине, не мог избавиться от мысли, что ему звонят из самого ада.

— Надеюсь, вам удалось убедить ее продать дом? — спросил неживой голос.

— Н-нет… — заикаясь, едва выдавил из себя Селиверстов, — она сказала, что должна все увидеть сама…

— Вот как? — холодно спросила страшная женщина. — Но в таком случае я больше не нуждаюсь в ваших услугах.

— Постойте! — закричал Селиверстов. — Погодите! Она сказала, что поедет туда завтра! Посмотрит дом, а потом свяжется со мной на предмет продажи!

Алена Кортнева сказала совсем не это. Напротив, она дала понять, что если и будет продавать дом, то ни за что не обратится к Селиверстову. Но нотариус готов был на все, только бы эта страшная женщина не осуществила свою страшную угрозу, не послала фотографии ему на работу, его жене и тестю.

Скорей всего, страшная женщина ему не поверила, потому что просто бросила трубку.

На следующий день Алена обзвонила еще несколько крупных страховых компаний, телефоны которых нашла в справочнике, но нигде ей не предложили работу.

Она взглянула на счета. Времени до крайнего срока их оплаты оставалось все меньше и меньше. И тут ей попались на глаза ключи от старого дома, полученные вчера от нотариуса.

Алена задумалась.

Покойный родственник оставил ей дом в Песочном, а это престижное место. Наверняка его можно продать за хорошие деньги и расплатиться с долгами… Вот и нотариус так говорил, и даже с покупателем предлагал свести…

«Хотя, — подумала она в следующую минуту, — наверняка это старая развалина, которая не стоит больших денег…»

Впрочем, зачем гадать? Чтобы узнать возможную стоимость этого дома, нужно его для начала хотя бы увидеть. И с этим жуликом Селиверстовым она связываться ни за что не станет, найдет приличного человека, риелтора, который этим займется. Прежние знакомства у нее остались.

Алена оделась попроще — джинсы, кроссовки и короткая курточка, села в машину и отправилась за город.

Вскоре она уже выехала на Приморское шоссе, и меньше чем через час оказалась в Песочном.

Четвертый дом по Лесной улице оказался красивым двухэтажным строением, обшитым вагонкой и выкрашенным в зеленый цвет. Его украшала нарядная четырехугольная башенка с флюгером, а еще имелась веранда, застекленная разноцветными ромбами стекол — красными, желтыми, зелеными. Участок огораживал забор из штакетника, который не мешало бы подновить — заменить кое-где сломанные планки и подкрасить.

Калитка была закрыта на обычную деревянную щеколду и, как и забор, давно нуждалась в ремонте, а лучше — в полной замене. Штакетник покосился и растрескался, а местами вообще подгнил, многие планки выпали, и в образовавшиеся щели выглядывали сорняки, краска давно облупилась, и только кое-где можно было скорее угадать, чем разглядеть ее первоначальный темно-зеленый цвет.

Алена откинула щеколду и вошла на участок.

К крыльцу вела узкая тропинка, по сторонам которой буйствовали густые сорняки. Они заполонили весь участок, как дикое кочевое племя захватывает мирную страну. Сорняки с шуршанием раскачивались под порывами ветра, и в какой-то миг Алене показалось, что в густой траве кто-то прополз.

Конечно, показалось.

Теперь, вблизи, она увидела, что сам дом тоже давно требует ремонта. Вагонка рассохлась и потрескалась, краска с нее облупилась. Доски крыльца подгнили. Возле самого крыльца стояла переполненная водосборная кадка — хотя, кажется, дождя давно уже не было.

Алена подошла к крыльцу и опасливо вступила на первую рассохшуюся ступеньку, которая заскрипела, но выдержала. И только хотела сделать следующий шаг, как поблизости раздался суровый окрик:

— Ты куда это собралась?

Алена вздрогнула и обернулась.

За забором, отделявшим четвертый дом от соседнего, стояла крепкая пожилая тетка в фиолетовом тренировочном костюме и в розовых резиновых сапогах. Голова у нее была повязана красной косынкой, скорее даже пиратской банданой. Она облокотилась о забор и грозно смотрела на незваную гостью.

— Это вы мне? — удивленно спросила ее Алена.

— Тебе, тебе, а кому же еще? Ты что это по чужим домам шастаешь? Вот я щас участкового позову! Он как раз недавно к Василию Пузыреву прошел, это рядом!

— Почему — по чужим? — возмутилась Алена. — Это моего дяди дом, я его наследница!

— А не врешь? — подозрительно спросила бдительная соседка. — А как твоего дядю звали?

— Николай Михайлович! А меня Аленой зовут. Но вообще, почему это я должна перед вами оправдываться? Кто вы такая, чтобы здесь допросы учинять?

— Хорошие соседи должны за соседским