всем своим страстям, жил не по средствам, и скоро впал в долги, которые мало-помалу подта­чивали его и без того не особенно значитель­ное состояние, так что наконец, вследствие своей легкомысленной и расточительной жизни, имение его перешло в руки его должников. Сотни людей ликовали, когда этот деревен­ский Нерон сошел со сцены. Реб-Иохенен был одним из первых, явившихся к новому помещику с жалобой на несправедли­вые притеснения его предшественника и с просьбой об удовлетворении и восстановлении их в прежнем состоянии...

Ворота корчмы снова растворились и счаст­ливый арендатор со всем своим семейством снова поселились в оставленном ими доме. Снова стали раздаваться громкие песни в украшенной зеленой изразцовой печкой комна­те. На дворе опять загоготала разная птица, а в конюшне снова раздались ржанье лоша­дей и мычанье коров.

И Реб-Гершель, верный друг в несча­стий, также снова поселился в корчме.

Когда в корчме все пошло прежним обыч­ным порядком, арендатор возвратил учи­телю своих детей взятые у него деньги.

— Благодарю вас, Реб-Гершель, — сказал он, — я теперь уже больше не нуждаюсь в этих деньгах. При настоящих обстоятель­ствах я мало-помалу могу уплатить мои долги. Но скажите, любезный Реб-Гершель, что вы намерены сделать с вашими деньгами?

— Определенной цели, по правде сказать, у меня нет, — сказал грустно учитель. Пойду куда-нибудь... Хочу я еще сам чему-нибудь поучиться. — Обучение детей меня далеко не поведет. Поищу занятия, при котором я бы мог надеяться, что буду в состоянии пропи­тать себя, не оставаясь одиноким, как те­перь...

— Ах, оставьте пожалуйста ваши проекты. Останьтесь здесь, и здесь живут люди, и здесь можно что-нибудь предпринять. У вас есть маленький капиталец, и вы молоды. Вы бы вот взяли в аренду несколько десятин земли; может, Господь Бог благословит ва­ши посевы!

— Нет, благодарю вас, — возразил учи­тель. — Я сегодня найму поле, вспашу его, бу­ду ходить за ним, а завтра меня прогонят? Нет, для того чтобы сделаться поселянином, нужно, чтобы я имел свой собственный ку­сок земли, как бы мал он ни был. Я должен иметь уверенность, что кусок земли, который я обрабатываю потом своего лица — моя собственность.

— Да, но ведь вам, как еврею, приобретать земли в собственность нельзя, хотя бы вы и име­ли нужные к тому деньги. Что ж делать? — Арендуйте кусок земли лет на шесть, на де­сять. Наш новый помещик человек добрый, настоящий польский дворянин, и человек с душою. Прошлым летом он в своем имении Свеница употребил еврейских мальчиков для полевых работ, и хорошо вознаградил их за прилежание и смышленость. Он намере­вался основать еврейскую колонию. Его очень интересует мысль — убедить евреев занимать­ся земледелием. Вы видите, как он обходится со мной, как он старается изгладить неспра­ведливость своего предшественника и как он всячески меня поддерживает. Чрез год вы увидите, деревня будет совсем не та. Право, Реб-Гершель, я вам советую, обра­титесь к нему.

И Реб-Гершель действительно отправился во «двор». Ласковость старого помещика придала молодому человеку смелость. Он рассказал ему, что хочет заняться земледелием, но что у него мало денег, что хочет арен­довать землю на продолжительное время, что­бы быть в состоянии обзавестись своим очагом и т. д. Помещик терпеливо выслушал его и сказал:

— За заводом, недалеко от леса, нахо­дится значительный кусок луговой земли. Прежде там стоял крестьянский двор. Еще теперь там видны сгнившие балки и мхом обросшие камни. Извольте, я вам отдам эту землю в аренду на двенадцать лет и снаб­жу скотом и необходимыми земледельческими орудиями. Первые два года вы мне ничего платить не будете, чтобы вы были в состо­янии хорошо обрабатывать землю и сделать на ней необходимые постройки. Поставьте сре­ди поля маленькую избу, посадите вокруг неё несколько деревьев, выройте себе колодезь, и чрез два, три года вы будете иметь хоро­ший кусок хлеба.

Так и случилось.

Прошло несколько лет и вокруг малень­кой красивой избы стояли большие зеленые липы и виднелось море золотистых колось­ев. В обросшем и загорелом человеке, одетом в высоких сапогах и короткой куртке, размахивающего косою или молотилкой едва можно было узнать прежнего тщедушного, робкого ученого, но в сильной и здоровой женщине, с очаровательными черта­ми лица и блестящими глазами, не трудно бы­ло узнать — красивую Фрейделе.

БЕДНОЕ СЕМЕЙСТВО

ИЗ НИЗШИХ СЛОЕВ

В тесной, грязной улице, гетто бедности, стоит низенький, деревянный, от ветхости полуразвалившийся домик. Маленькие окна, отчасти заклеенные бумагой, находятся почти у самой земли. низенькая дверь ведет в грязные сени, без полов; судя по печке, устроенной у самого входа, — эти сени заступа­ют также место кухни, которою обыватели этой пещеры пользуются однако весьма редко для разведения огня. В этом домике только одна жилая комната — мрачная, низкая, сырая, и не смотря на то, в ней столько обитателей, что они, точно мертвецы в могилах, громоз­дятся друг возле друга, так что не остает­ся даже места для колыбели, и больное дитя хозяина спит в корзинке, прикрепленной к балке потолка. Это настоящая обитель нище­ты, которая представляется здесь во всей сво­ей наготе, отвратительной для непривычного глаза.

Здесь живут три семейства, совершенно чуждые одно другому, которых случай свел в этом месте.

Первое семейство состоит из мужа и же­ны, — новобрачной пары, — приютившейся здесь тотчас после венчания. Тяжелая рабская жизнь в услужении угнетала их обоих; обоим Бог сказал, что «не хорошо человеку жить в мире одиноко», и потому, сложив свои скудные сбе­режения, они заключили между собою брачный союз, запечатленный бедностью. Она купила себе неизбежное жемчужное ожерелье, которое каждая еврейка считает долгом иметь, когда выходит замуж; он купил себе талес, субботнюю шапку и субботнюю пару платья, и когда прошли первые медовые дни (богатые люди имеют медовые месяцы, люди сред­него класса — медовые недели, а бедняки — ме­довые дни, — иногда даже только часы), нуж­да скоро дала себя почувствовать, открывая в будущем весьма неутешительные виды. Пер­вое обзаведение поглотило почти весь их скуд­ный капиталец, который они приготовили для общего странствования по жизненному пути. Светлые мечты о самостоятельном промысле, надежды на помощь прежних господ, обе­щания гостей, бывших на их свадьбе — все это рассеялось, как дым. С каждым днем средства их истощались все более и более, и наконец супруги решились разделить ме­жду собою остаток своего имущества. Он сделался коробейником, а она стала торго­вать старым платьем. — Неутомимо, безу­станно работают они ровно шесть дней в неделю, чтобы приготовить что-нибудь на седьмой и отпраздновать его весело и тор­жественно по-своему. В пятницу