Миа обернулась.

– Какой? – спросила она, совершенно не стесняясь своей наготы.

– Хрупкой.

Она вытянула руки перед собой, придирчиво осматривая их, опустила взгляд на живот и ноги.

– Нет, – взглянула в зеркало. – Точно нет. Сейчас я больше похожа на изгнанную, чем на волчицу в стае. Не нравится? – полетел вопрос в меня.

– Мне нравится все, что связано с тобой.

– Красиво, – она тряхнула темными волосами и вернулась к поиску одежды.

– Думаешь, лгу? – спросил я, рывком поднимаясь на ноги, обхватывая волчицу за талию и возвращая ее в постель.

– Нет, не лжешь, – ответила Миа, замирая в моих руках. Зрачки расширены, дыхание частит, ей так же нравилось происходящее, как и мне.

– Не хочу, чтобы ты уходила, – сказал я, нависая над ней.

– Ты же мне не сказал об этом, – произнесла она хитро. – А сам только что говорил, что нет проще способа узнать друг друга, чем разговор.

– Согласен, моя вина, – я склонился, целуя мягкие губы. Легко, едва касаясь. Я все еще боялся сделать больно. Спугнуть эфемерное счастье в своих руках. Слишком много событий для столь короткого срока. С момента нашей встречи на заправке не прошло и месяца.

– Ну так и исправляй оплошность, – прошептала она, подставляя лицо под поцелуи.

– Я постараюсь, – хмыкнул я.

Сейчас весь мир сузился до одной комнаты. До волчицы в ней. Требующей защиты и покровительства и сильной одновременно. О которой хотелось заботиться. Которую хотелось скрыть от жесткого мира и всех, кто мог причинить ей боль. Но шуткой происходящего было то, что именно я сломаю ей жизнь, если не смогу найти ведьм.

– Не думай ни о чем, – Миа провела теплой ладонью по моей щеке и потянулась за поцелуем.

***

– Что еще ты умеешь готовить? – волчица забралась с ногами на мягкий стул.

– Да многое.

– А ты знаешь, что это самое сексуальное зрелище в моей жизни?

Я обернулся, отвлекаясь от нарезки овощей.

– Я так хорош? – уточнил, хмыкнув.

– Более чем, – Миа прокручивала между пальцами зубочистку, склонив набок голову. – Теперь я понимаю женщин, что выбирают мужчин, умеющих и любящих готовить. Это очень сексуально.

– Серьезно?

– О, да.

– Если бы знал это раньше, точно пользовался.

– Эй, – Миа запустила в меня зубочисткой. – Вкусности только для меня.

– Можешь не сомневаться.

Я пообещал себе хотя бы один день прожить нормальной жизнью. Не оглядываться на прошлое, не смотреть в будущее – наслаждаться “сейчас”.

– Я хочу пробежаться с тобой, – сказала Миа, принимая тарелку из моих рук.

– Не против, – согласился я.

– Опять этот странный взгляд. О чем думаешь? Что со мной не так?

– Ты становишься другой.

– Я настоящая тебя пугает?

– Нет. Ты меня только радуешь.

И в ответ веселье в глазах, нежность, страсть, желание. За этот коктейль можно с легкостью отдать жизнь. Без раздумий шагнуть в пропасть или огонь.

– Спорим, я тебя обгоню? – спросила она, нетерпеливо ерзая попой на стуле.

– Спорим, что я тебе поддамся, – ответил я, заражаясь весельем.

– Нечестно. Но мне нравится. Только не забудь о своем обещании, когда мы направимся в лес.

– Точно не забуду.

Как можно забыть о том, что может сделать счастливой твою пару. Тем более о совершенно ничего не стоящей просьбе. Да я готов поддаваться в беге, лото, прыжках, шахматах. Да в чем угодно! И видеть взамен совершенно неподдельную радость.

Волчица бежала к подлеску, изредка оборачивалась, проверяла, сдержу ли я обещание и дам ли ей фору.

– Семь, восемь, девять, десять, – последнюю цифру я выкрикнул и, не заботясь об одежде, опустился на землю зверем.

Давно я не играл в пятнашки. Очень давно. С момента смерти сестры. Она, как и Миа, любила дразнить меня, зная, что все равно останется победителем.

Я не торопился. Просто бежал, не выпуская волчицу из виду. Она определенно лучше знала местность, пыталась завести меня в ловушку. Резко сворачивала перед оврагом или ныряла под ветвь в самую последнюю секунду.

Я чувствовал ее веселье, легкость, тишину в мыслях.

Волчица сбросила скорость, перешла на быстрый шаг и дождалась меня. Махнула мордой, указывая направление, и опять побежала. Набирала скорость, не оглядывалась, не слышала моего недовольного рычания, спустилась с пригорка и вбежала в воду, с головой уходя в темную гладь.

– Миа, – вырвалось уже человеческой речью, когда я нырнул следом. Вода не просто холодная – ледяная. – Миа! – рыкнул, замечая довольное лицо волчицы метрах в пятнадцати от меня. – Простынешь.

– Оборотни не простывают, – волчица чуть наклонилась вперед, перекинула волосы на одно плечо и выжимала из них влагу.

– Ты только вернула оборот. Не нужно рисковать, – я пошел на Мию, разгребая ладонями перед собой воду.

– Я ничем не рискую. Ты же прекрасно об этом знаешь.

– Я не шучу!

– А разве я сомневаюсь в этом, – ответила волчица, откидывая волосы за спину и шагая назад.

– Поймаю.

– Сомневаюсь, – хохотнула она и бросилась к берегу.

Провоцировала, дразнила, хотела, чтобы я побежал за ней. И я сделал это. Настиг за три прыжка, перехватил Мию за талию, развернул лицом к себе и аккуратно уложил на траву.

– Хочешь согреться?

– Хочу, – ответил я, прижимая волчицу телом.

– С тебя капает вода, – она недовольно нахмурилась и принялась стирать капли с моих щек, лба, отряхнула волосы и провела пальчиками вдоль бровей. – Теперь отлично.

– Ты ледяная.

Миа только улыбнулась на мои возмущения.

– Я ждала встречи с тобой. Ты не представляешь как, – сказала она, обвивая мою шею руками. – Завидовала Адаму, когда он встретил Леру. Не злилась на него, конечно, но очень завидовала. А потом у них появился волчонок. Он был настоящим чудом. Сейчас вредный, но раньше, поверь, был самым сладким пупсом.

– Миа, – я откашлялся.

В горле встал ком. Слышать от своей пары, что она желает потомства, было приятно и больно. Но эти слова что-то сломали во мне. Любой оборотень желал продолжения своего рода. Любой! И я всегда этого желал… до того, как на моем теле появились знаки.

– А знаю, что ты скажешь. Проклятье…

– Да, оно. Мы ведь не представляем, как оно отразится на волчонке, на тебе…

– Ты боишься, – она смотрела на меня пристально.

– Как никогда в жизни.

Волчица злилась. Я чувствовал ее злость, как свою.

– И поэтому ты не ставишь на мне свою метку, да? Оставляешь мне выбор или отходные пути. Не веришь, что у нас единая жизнь… единая судьба. Хочешь, чтобы я была свободной, когда?..

Я не выдержал и накрыл ее рот ладонью.

– Не провоцируй, – прошептал я, боясь, что моя грубая интонация напугает.

– А ты не сомневайся, – ответила она, щекоча