было. Будто Гелии никогда не существовало.

— А как же ты к нему обращалась, когда он тебя подвозил из столицы? В ту ночь, забыла? — сощурилась наглая прислужница, она же единственная подруга. Когда она льстила и угождала при всех, превращалась в прислужницу, наедине же вела себя как ровня, не соблюдая дистанцию, обязательную для всех прочих.

Нэя смутилась, — Да я… я поблагодарила, да и всё, я и не обращалась к нему по имени.

— Лата же озвучила его имя, да и я, кажется, вслух к нему тогда обращалась. Господин Руд, сказала я, какая добрая ночь спустилась на наш мир, какая освежающая прохлада после дикой дневной жары… — тут Эля засмеялась, — Вспомнила? А я тогда подумала, что ты с ним успела договориться о продлении столь приятной прогулки, плавно переходящей во что-то до того и желанное для всякой женщины, если она свободна, молода и здорова пока. Оказалось, что нет. Ты какая-то чудная, будто и не скроена как все. Неужели, тебе не хочется стать для кого-то желанной женщиной?

— Как ты сама? На один или пару раз? А то и наложницей какого-нибудь похотливого бюрократа?

— Уж как получится. Всякое может быть… — и тут так странно, потому что проникновенно и грустно, прозвучало из уст Эли, — А помнишь акробата, что приставал к нам, когда мы возвращались из Сада Свиданий? — оживляясь, она засверкала глазами. — «Добрый вечер»! — сказал он. А я: «Разве время суток можно уподобить человеку, обозвав его добрым или злым»? Ой, умора была! Я подумала тогда, чего это муж Гелии с ума сошёл, решив притвориться каким-то фокусником? Я же видела его в «Бархатной мечте». А он: «Да не я это! Да не мечтатель я ничуть, да не было меня там. Я не брожу по дорогущим заведениям. Я бедный акробат».

— Он не говорил, что он акробат. Это ты сама же и придумала вместе с Реги-Моном.

— А говоришь, что не помнишь ничего, — поддела её Эля. — Сознайся, что ты хотела с ним уйти. Погулять по лесу…Ты всегда притворялась недотрогой, а была точно такой же, как и я.

— В то время? Да как ты смеешь меня в таком подозревать! А ты в то время часто лазила с парнями в гущу леса?

— Если бы с нормальными парнями, мне было бы что вспомнить. А так… Когда тебе семнадцать, а тебя хватает здоровенный мужик — отец семейства, а вокруг ни души… Что было делать после? Только подчиняться и дальше. Воля смята, и тело стало как у тряпичной куклы, в которую играли и не спрашивали, нравится ей это или нет.

— Да кто это был? Теперь-то скажи.

— Отец Реги-Мона.

— Так ты врала, что он всего лишь прижал тебя к дереву после того, как наблюдал твоё купание?

— А должна была всем и всё рассказать? Чтобы в меня тыкали, как в падшую?

— Куда же он потом исчез?

— А я знаю? Он богат был, а для чего-то прикидывался бедным. Не хочу я о нём и вспоминать! Поверь, и у меня есть больные места, хотя Ифиса и думает, что моя душа как подошва у бродяги, грязная и утратившая всякую чувствительность. Давай уж про акробата почирикаем. Эх! Зря ты тогда с ним не пошла. Я же его только перепутала в вечернем полумраке с мужем Гелии, — тут Эля вытаращила глаза и, наклонившись ещё ближе, зашептала, будто озвучивала некую страшную тайну, а кто-то за дверью жаждет её подслушать, чтобы использовать им во вред. Нэя невольно покосилась на входную дверь. Самой ей и в голову никогда не приходило, что можно столь низко подслушивать чужие разговоры, таясь за дверями. — Здесь все так делают, — Эля сразу же озвучила её немой вопрос. — Ты учти. Тут все друг за другом следят и подслушивают. Я уже давно не разговариваю в полный голос, только когда приказываю этим халтурщицам выполнять свою работу, как им и положено.

— К чему ты вспомнила о том парне… непонятно же, кем он являлся…

— Тот акробат был настоящим! Я видела это собственными глазами на одной из площадей, где остановился бродячий театр. Он там был и показывал трюки с исчезновением! Поднялся в воздух и исчез! Я была там вместе с Азирой. Она так и не смогла его потом разыскать, хотя колобродила по всем заезжим театрам в то лето. Пропал и точка!

— Чего она о себе вообразила? Что он выбрал бы её?

— Не знаю. Азира в то лето хотела устроиться танцовщицей хоть куда для подработки денег. Да не брали никуда. Своим не хватало работы, так ей говорили везде. Как-то она сказала мне: «Пошли с тобой в один заезжий бродячий театр». Они иногда заезжали на столичную окраину, хотя их и гоняли из столицы. Азире боялась идти туда совсем одной. Мы и пошли. Там мы его и увидели. Я и поняла, что он вовсе не муж Гелии. Он был красивее, моложе, да и весёлый такой. Да с чего бы муж Гелии стал отираться вокруг бродячего театра? Азира меня толк в бок: «Гляди, какой нереальный парень! С таким сложением, оценить которое способна лишь девушка, познавшая все стороны мужской любви»! — тут Эля въехала в свою любимую колею, — Утратила ты своё возможное счастье! Ведь он выбрал тебя, а не к Азиру.

— Ты же мне и мешала. Браслет не дала взять.

— Я всего лишь проверяла, что он за личность? Вдруг лез с преступными замыслами? Тебя же сковала неподвижность от испуга. А я уже и тогда ко многому привычна была…

— Да ну! Так сразу и узнала бы, каков он! — Нэю охватили сомнения, а был ли тот акробат возле Сада Свиданий, действительно, Рудольфом? Или лишь померещилось ей его сходство с Рудольфом? А Рудольф всего лишь подыграл ей…

Эля продолжала, — Он тоже нас увидел и стал скалиться как в том Саду Свиданий. Только я разглядела его как следует. Нэя! Что за глаза у него были! Как небо, и сияли также. Загар яркий и вовсе не столичный. Точно скитался он где-то далеко отсюда. Вдруг он говорит Азире: «Откуда у тебя браслет»? Азира как раз нашла драгоценный браслет на улице. Редкая штучка оказалась. Наверное, богачка потеряла. Ей везёт. Она вечно всё находит. Она ему: «Хочешь, подарю его тебе за ночь любви»? Он ей: «Разве мужчины бывают продажными»? «Конечно»! Так она ответила. «Если мужчина силён и красив как Чёрный Владыка, какая женщина, понимающая толк в качественных мужчинах, откажется купить у него хотя бы глоток качественной любви.