Шрифт:
Закладка:
Антон молчал, а Нэя вдруг возмутилась. Не за Антона, а за себя. Кто смеет указывать ей даже взглядом, что она поступает неправильно? Что она не вольна в своём выборе…
Антон легко отпустил её руку и быстро пошёл к «Зеркальному Лабиринту». А Нэя вместо того, чтобы высказать Рудольфу всё, что думает по его поводу, молчала и с места не трогалась. И он как прирос к тропинке, хотя никто его тут не удерживал. Неожиданно для самой себя она притянулась к нему неведомой силой, как намагниченная, и не могла тому сопротивляться. Рудольф провёл рукой по её голому плечу, и она вздрогнула, — таким горячим показалось прикосновение. Будто он сумел зацепить в её коже каждый нерв, а тот в свою очередь передал импульс в мозг. Голова стала переполненной от гула, идущего от него через её нервные струны к ней внутрь. Она покачнулась, удерживаемая сцеплением рук, пронзительно узнаваемых и ничуть не забытых. Никаких мыслей об Антоне уже и не осталось. Рудольф утопил её губы в своих, оглаживая её без стеснения, да и перед кем тут стесняться… Она уже давно ему своя. Затяжной поцелуй завершился её внезапным стоном, она обвисла в его руках, не соображая уже ничего. Если бы он увлёк её в непроглядную уже чащу, в глушь, в бездну, она и тогда не стала бы сопротивляться ничему.
— Что же ты не ударила меня по лицу? — спросил он, с трудом отрываясь от неё.
— Зачем? — прошептала она.
— Не знаю, по какой причине ты так и не пришла ко мне в «Зеркальный Лабиринт», но зато с лёгкостью отправилась туда вместе с Антоном.
— Как я могла прийти без приглашения? Когда же ты звал меня?
— Ты знала, что я тебя ждал… жду.
— Нет, я не знала. Я боюсь тебя. Я думала, что ты оттолкнул навсегда. Мы с Антоном просто гуляли… — пробормотала она, не умея врать. — Хочешь, мы пойдём туда вместе с тобою?
— А ты хочешь? — спросил он, дыша ей в ухо и прижимая к себе, отлично чувствуя её полную неспособность сопротивляться. Да и сколько можно бегать друг от друга, — Хочу… — отозвалась она.
— Легко же ты меняешь свои увлечения! Ну, прямо с лёту. — он резко отодвинул её от себя, развернул к себе спиной и хлопнул пониже поясницы, как поступают с загулявшими непослушными детьми. — Пошла уж! Поздно! Здесь не так и безопасно в такое время. Не шляйся больше! — и ушёл стремительно, как и появился. «Журавль» так и не смог укротить собственный дух противоречия. Сумрак перетёк во тьму, и несчастная «цапля» резвыми ножками быстро побежала в сторону своего изукрашенного «теремка», ничего не поняв, что было? И как относиться к произошедшему?
— Да никак! — сказала она себе, чуть не плача. Он вёл себя так, будто она непослушный ребёнок, и удар, слабо ощутимый, а унизительный, наказание за ослушание. — Когда же это закончится? Сколько же можно так? — Нэя бежала и уже по-настоящему плакала. Не из-за Антона, она о нём и думать забыла! — Да он реальный урод! Да он реально чокнутый! Как и говорила всегда Гелия…
На террасе Эля с поварихой о чём-то болтали и пересмеивались с дворником, поливающим цветники. Ощутив холод, идущий от струй воды, выплескивающейся через рассекатель, Нэя быстро, чтобы не промокнуть, и чтобы Эля не задела ее пустой болтовнёй, промчалась к себе и закрылась на внутренний замок. Сбросив намокшую от водяной пыли тунику, она влезла в кружевную пижаму, лишь укороченную из-за жары, шорты и майку. Собственное, заявляющее о своих нуждах тело казалось низким, ненужным никому. Нэя забилась в постель, приказав себе ни о чём не думать, кроме работы. Сегодня было столько шитья, что и на завтра столько же осталось, и на послезавтра. Впереди показ. В столице. Она ещё докажет той жабе, чего она стоит! И с удовольствием представляла себе её перекошенную физиономию, которую та пыталась засунуть в лицемерную рамочку фальшивого превосходства над всеми. Она засмеялась сквозь слёзы. Власть воображения осталась у неё такой же сильной, как и в детстве. Реальность часто тускнела перед тем, что она себе могла вообразить.
Несносная ночная собеседница
За дверью кто-то скрёбся, и она увидела на малюсеньком экране маленькое изображение Эли. Здесь в ЦЭССЭИ была фантастическая, на взгляд Нэи, продвинутая техника в бытовом обустройстве. То, что это технический палеолит в представлении землян, она не знала. Она впустила Элю и легла в постель, давая ей понять, что аудиенция не должна быть долгой. Эля приходила каждый вечер перед сном. Она озвучивала блок ежевечерних новостей. Она знала обо всём и удивляла Нэю своей способностью знать о том, о чём не знали прочие. Иногда Нэя допускала её и до разговоров о сокровенном для всякой женщины, что позволялось только Эле — близкой подруге. Ласковая, тонко-проницательная, умная Ифиса осталась, похоже, в прошлом. Она негодовала из-за приближения Эли настолько близко к Нэе. Ифиса не считала Элю примитивной, но мутной и неравной им по своим качествам женщиной. Высказав своё мнение при встрече, она заметно отдалилась. Нежная и былая дружба оборвалась. Ифиса не стремилась уже встречаться с Нэей, хотя они и могли бы видеться изредка.
Эля красила волосы в яркий вызывающий цвет, но не из-за седины как Нэя. Ни единого седого волоса у Эли не было. Она любила быть вызывающей, она торопилась жить, считая, что провела в усадьбе мужа пустые и несчастные годы. Нарумяненная как кукла и в прежних кудряшках, воображая себя юной по виду, она, пританцовывая, вошла, загадочно улыбаясь. О её личном поведении ходили гадкие слухи. Кто их распускал, и что давало к тому повод, Нэю не интересовало. Эля её устраивала. Сплетням она никогда не верила.
— Ты ушла с Красавчиком. Ну как? — Эля пока ещё робко присела на постель, но уже чуя, что Нэя взбудоражена и готова откровенничать о личном.
— Что как? Никак. Видишь, я дома.
— Да ты плачешь? Чего так? Он что, не мужчина? А похож на мужчину.
Нэя растирала слёзы простынёй, — Да мушка в глаз попала, пока я гуляла в лесу. Мошкары столько! Духота же… — зная осведомлённость Эли обо всех заметных здесь людях, она спросила, — Скажи, а тот из «Лабиринта», ну… Как же его? Да. Этот надменный… бывший муж Гелии. Веришь, я не помню его имени, так давно
