Киран молча наблюдал, решив не вмешиваться. Под его взглядом герцог чувствовал унижение, безграничную ненависть и желание убить человека, из-за которого оказался в таком жалком положении. Он поднялся и выпрямился, ощущая, как по лицу и шее стекает кровь.

– Зачем ты пришел?

Нае положил руку ему на плечо. Этот жест мог показаться дружеским, если бы не морщинка между бровей герцога. Сильная хватка младшего брата причиняла боль, будто кость сжали в тиски. Непонятно откуда взявшийся страх сковал конечности.

Неужели он испугался этого бастарда? Чушь!

– Это ведь мой дом, – ответил Нае.

– Тебя никто не ждал!

– Знаю. Но я пришел не погостить. Ты заключил сделку с крейнцами, правда?

Оскорбленный лорд выпучил свои красные глаза:

– Сделка? Вздор! Хочешь превратить меня в предателя? Щенок вырос не дворовым псом, а подлым лисом!

– Может быть.

Никто, кроме Кирана, не успел заметить, как Роан молниеносно вытащил из-за пояса нож и нацелил его в грудь Иннае. Но тот среагировал еще быстрее и вывернул руку с ножом, перехватил его и вонзил в живот брата.

Вариан, стоявший у дверей, вскрикнул. Аури вытащила меч.

– Тот же нож, – произнес Нае, улыбаясь, и склонился к уху Роана, чтобы следующие слова слышал только он, – то же место. Не волнуйся, ты не умрешь. Почему смотришь так сердито? Разве это больно? Больно – это когда твою мать называют ведьмой и шлюхой, а тебя – выродком, безродным щенком и мерзким ублюдком. Больно, когда родной дед не хочет видеть тебя. Больно получить пятнадцать ударов кнутом за то, что твой голос кого-то раздражает, или твой вид заставляет кого-то потерять аппетит. Больно идти босиком по снегу с дырой в животе. Вот так. А теперь отдохните, Ваша Светлость. Об Арконе позаботится бастард.

Нае отстранился и позволил Роану со стоном рухнуть на пол. Из раны в его животе текла кровь, но органы не были задеты.

– Ненавижу! Ты... сучий выродок! Я убью тебя! Тварь! Ненавижу!

Нае не удостоил его взглядом. Стерев с лезвия кровь об алый плащ, он отбросил нож в угол комнаты и повернулся к шокированному Покровителю.

– Меня зовут Иннае Аркон. Я сын сорок девятого герцога Александра Аркона и шаманки-целительницы Ли́ирни из Шетера. Герцог серьезно ранен и не может командовать армией. Также он сговорился с врагами, чтобы сдать Аркон. Заключать с ним договор не имеет смысла. Я предлагаю свою кандидатуру.

Он достал свой собственный нож и порезал ладонь:

– Хан рассказал, как проводится проверка совместимости Покровителя и потенциального Посланника.

Киран в замешательстве уставился на протянутую руку, с которой упала капля крови. Его белые брови сошлись на переносице.

– Это не игра, Иннае Аркон.

– Я знаю, – просто кивнул тот. – Каково твое решение?

Помедлив еще несколько секунд, Киран все же протянул руку и слил свою ауру с кровью Нае. Хотя в этот раз он не ощутил той гармонии и духовной схожести, как когда-то с Ханом, позволившим провести проверку тьлько ради интереса, не было сомнений, что Нае более подходящий Посланник, чем его брат. Если в последнем Киран нашел лишь два сходства с собой – большие амбиции и упорство, то в человеке по именни Иннае их было пять: те же два, а еще отвага, верность и способность идти на большие жертвы ради чего-то важного.

Киран ответил:

– Хорошо. Если ты уверен, что справишься.

– Нельзя быть ни в чем уверенным. Я могу лишь пообещать, что сделаю все, что в моих силах.

– Тогда ты мой Посланник, а я твой Покровитель. Вместе мы исполним желание: спасти Север и прекратить Эпоху бедствий полным поражением Крейна и демонов.

В комнате вспыхнул яркий свет от печати, появившейся между ладонями двоих мужчин. Киран произнес заклинание до конца и соединил их руки, которые тут же обожгло болью. Белый узор, напоминавший диковинный цветок из зигзагов молний, тонким контуром проступил на коже, а следом – божественные символы, которые Нае, к своему удивлению, смог легко прочитать.

Хан отопнул лежавшего на пути бессознательного стражника, выбил ударом ноги дверь одной из спален и с помощью ветра раздвинул плотные шторы. Тусклый лунный свет очертил предметы в богато обставленной комнате. Роскошная кровать возвышалась посередине, справа был огромный шкаф, а слева – диван, стол, кресла и камин. Комната не выглядела бесхозной, кое-где даже лежала одежда, но Хану было плевать.

– Потерпи немного, – сказал он, осторожно опуская Найта на кровать, с которой ветром сдуло покрывало. – Сейчас будет тепло.

Хан метнулся к камину и поджег дрова, а потом стал направлять потоки горячего воздуха по всей комнате. Ему казалось, что камин слишком маленький, хотя тот и занимал треть стены, что огонь горит слишком слабо, хотя пламя, жадно пожирало одно полено за другим. Комната нагревалась слишком медленно.

С кровати доносилось тяжелое дыхание, к которому Хан постоянно прислушивался. Он понимал, что скоро раны на теле Покровителя затянутся, но от этого тревога не уходила. Сильнее всего было чувство вины.

Услышав бормотание, лучник подскочил и склонился над Найтом:

– Ты что-то сказал?

– Простыни... – бледные губы медленно шевелились. – Все теперь грязное.

– Что за бред ты несешь?! – прошипел Хан, расстегивая его куртку. – Кого это вообще волнует, а?

Найт улыбнулся и взглядом указал на руки Элияра:

– Что ты делаешь?

– Хочешь оставаться в грязных и рваных тряпках? Не ты ли переживал о чистоте? Так что заткнись и грейся.

– Мне уже тепло, ты...

– Заткнись.

Найт послушно замолчал и уставился в потолок, пока Хан срезал ножом пропитанный кровью свитер, стараясь не задеть раны. Божественная сила начинала сращивать переломы, восстанавливать плоть и обновлять кости. Он кусал губы и хмурился от боли, но терпел, пока Хан не разозлился и не дернул за рубашку, задев поврежденные ребра.

– Ай!

Губы Хана изогнулись в коварной улыбке:

– Больно?

– Немного... Ай!

Найт уставился на него с недоумением и обидой. В печальных глазах можно было прочесть упрек: «За что?!»

– Я ведь сказал тебе: если больно – кричи. Перед кем ты пытаешься выглядеть крутым?

– Я просто...

Хан с укоризной смотрел на него сверху вниз:

– С этого момента никакого притворства. Я уже хорошо тебя знаю. Ответ?

– Да...

Хан вновь «случайно» задел его рану.