Петр уже фигурировал как князь церкви, а Матфей — как первый, кто ее явил. Это слово Христа — доказательство уже существующей иерархии, это выражение того оправдания, которое иерархия предвидела для себя. Верующий в Библию протестант не смог вырвать этот диплом у человека в Риме; только критически настроенный антихрист может, визируя его, признать его истинным и показать, что печать и подпись исходят не от руки Бога, а от руки истории, от руки, которая, однако, выдала множество новых и совершенно иных дипломов. Поэтому оставим римлянину его почерк; экзегетически, как думали протестанты, мы его не аннулируем; но если сама иерархия оправдала себя в этом грамоте, то человечество тем временем написало новые, которые давно уже опровергли старую, но только более богатым и достойным содержанием.

Матфей сначала передал ключи от Царства Небесного и власть связывать и развязывать их в руки Петра, а в другой раз несколько непоследовательно передал эту власть ученикам в целом. Иначе, т. е. более конкретно, в первом Евангелии Иисус называет апостолов только посланниками, эмиссарами, учителями, которые должны возвещать миру Царство Небесное, но не руководителями церкви, не правителями, которые должны иерархически определять отношения людей с Небом, т. е. только во времена Матфея иерархия уже стала настолько существенным и мощным элементом церкви, что евангелист, писавший в это время, не мог не подтвердить предсказания о ней устами Иисуса. Матфей также является первым евангелистом, который осмелился вложить в уста Иисуса слово «церковь» ënnλyola.

Марку все это неизвестно, и в его сочинении вопрос Иисуса о мнении народа, о мнении учеников и ответ Петра имеют только свое место и значение, поскольку никто еще не признал Иисуса Мессией, и даже незадолго до этого, как не преминул заметить Марк, сердце учеников было еще закрыто.

Но если сообщение Марка эстетически верно, это еще не означает, что оно исторически верно.

4. Оригинальное сообщение.

Как? В человеке, который творил такие ужасные чудеса, который не делал ничего, кроме чудес, и который привлекал к себе такое всеобщее внимание, что его сразу же окружали толпы людей, куда бы он ни шел, в человеке, чьей чудодейственной силе настолько доверяли, что, как только он входил в город, к нему на рынке приносили больных, разве Мессия не должен был быть давно признан? Есть ли более отвратительная невозможность? Иисус должен совершать эти бесчисленные, эти потрясающие чудеса, потому что, с точки зрения евангелистов, он считается Мессией, он должен совершать их, чтобы доказать, что он Мессия: и никто не признает в нем Мессию? Разве каждый читатель-христианин, видя эти чудеса, не убежден, что этот человек — Мессия, и разве он не знает, что цель этих чудес — доказать ему, что этот человек — Мессия? И никто из людей не должен был сделать детский вывод, что могущественный чудотворец должен быть Мессией? Этот вывод из детского катехизиса должен был оказаться слишком сложным для целого народа, даже для учеников? Какими же детьми должен был окружить себя Иисус, каким жалким детским народом он должен был явиться! Нет! Эти ученики, этот народ не были даже детьми в том смысле, в каком здесь можно говорить только о детях, это были младенцы, в которых еще не обнаружились первые признаки человечности, это было еще меньше, ибо младенец уже умеет улыбаться своим кормилицам и отличать их от других; это были безжизненные куклы, это было ничто, это было меньше, чем ничто. Этот страшный прагматизм остается страшным даже после того, как он растворился для нас, поскольку для нас больше нет сообщений о чудесах. Он остается тем же самым: это само по себе величайшее евангельское чудо, что люди не сразу узнали в этом чудотворце Мессию, и когда Марк говорит, что ученики были так чрезмерно поражены хождением Иисуса по озеру, потому что они еще не узнали, кто такой Иисус, по чудесному умножению хлебов, потому что их сердца были еще закрыты и толстокожи, то это тоже огромное чудо, но чудо, которое создал только евангелист. Марк окружил сердца учеников этой толстой кожей.

Если теперь этот прагматизм совпадает с сообщениями о чудесах, то остается одно: ученики лишь с запозданием признали Господа Мессией, да и то лишь в одном случае, когда Учитель спросил их о народном мнении. Напрасно! То, что народ считал Иисуса воскресшим Крестителем, Илией или одним из пророков, пришедших в мир во второй раз, происходило и происходит в Евангелии только при условии, что Иисус совершает чудеса, как это должно было произойти с Крестителем, если он действительно вернулся из могилы, или с Илией, или с одним из старых пророков. Это народное мнение, которое, как мы уже убедились, является выдумкой Марка, поэтому также невозможно, а вместе с ним падает и исповедание Петра, которое может только противостоять ему.

Ничто не может быть подтверждено в отчете. В довершение всего можно спросить, не мог ли Иисус, всегда ходивший с учениками, лучше их испытывать духов, улавливать настроение народа и определять общественное мнение, чем они, учитывая глупость и узость учеников, предвосхищенную в Евангелиях?

Правда, ученики однажды совершили небольшое миссионерское путешествие, и вполне возможно, что в нем они узнали много такого, что осталось тайной от их Учителя. Как будто в таком коротком путешествии они могли узнать больше, чем Господь за всю свою деятельность, которая всегда приводила Его в соприкосновение с людьми, как будто со времени их возвращения не прошло много времени, как будто это миссионерское путешествие не только длилось очень короткое время, но и только началось и закончилось в сознании евангелиста.

И почему Иисус должен был путешествовать по селениям Кесарии Филипповой, когда спрашивал учеников о мнении народа и узнавал о том трояком мнении, которое уже было подробно изложено евангелистом выше, когда говорили, что Ирод видел в Иисусе воскресшего Крестителя, а другие предполагали в Нем Илию, третьи — одного из пророков? Значит, Ирод уже не одинок в своем мнении? Он нашел прозелитов? О, нет! Выше, Ирод должен был видеть в Иисусе воскресшего беглеца, чтобы Марк, в числе прочих, имел возможность сообщить о конце Иоанна, одни должны были предполагать в Иисусе Илию, потому что Марк собирается сообщить о делах Иисуса, которые похожи на дела Илии, а другие должны были видеть в Иисусе одного из пророков ради дорогой симметрии. Но почему Иисус, если Он хочет узнать об этих народных мнениях, должен отправиться в Кесарию Филиппову? Для того, чтобы оказаться вблизи того места, где, по мнению