Однако это был не выход, и не было никаких признаков дневного света. Только дешевая диорама находилась в центре туннеля; пыльные желтоватые лампочки освещали примитивную сцену, в которой трехфутовые[105] манекены лесорубов были на какой-то вечеринке в лесу, с деревьями, представляющими собой ветки, прикрепленные к полу. Поезд снова замедлил ход, затем остановился, чтобы они могли все рассмотреть. При более внимательном изучении это выглядело как сцена из мюзикла "Семь невест для семи братьев"[106], потому что здесь тоже были женщины.

Только…

Только с женщинами что-то было не так. У одной была невероятно толстая нога, как будто она страдала слоновой болезнью. Другая, изображенная танцующей с бородатым лесорубом, сбрила половину головы и носила выражение разнузданного безумия. ещё у одной были две крошечные кукольные ручки и только один глаз. Все манекены, мужчины и женщины, стояли неподвижно, в фиксированных позициях без каких-либо движений.

Кроме одной.

Скотт вздрогнул и ещё крепче сжал руку Винсента, увидев белокурую женщину в синем шифоновом платье, выглядывающую из-за одного из деревьев и широко улыбающуюся ему, её брови двигались вверх и вниз.

С рывком, поезд начал двигаться снова. За диорамой Скотт впервые заметил зеркальную стену. Он предположил, что это было задумано, чтобы лес выглядел больше. Поезд был виден в зеркале над деревьями, и когда он посмотрел на своё собственное отражение, то удивился тому, насколько испуганным он выглядел.

Мгновение спустя они выехали из туннеля, и Скотт обернулся посмотреть на отца и его сына в другом вагоне. Оба казались несколько подавленными, хотя Винсент все ещё был воодушевлен и полон энтузиазма. Весело болтая, он высунул голову из вагона, чтобы смотреть, куда ведет дорога. Казалось, его не пугало все, что он видел, он не подозревал, насколько действительно странными были эти вещи, и Скотт был этому рад.

В этом месте после туннеля было так много кустов, что невозможно было определить, в каком направлении они двигаются. Он вспомнил карту парка, и на ней петля поезда не выглядела такой уж большой. Они уже должны были быть на обратном пути, если только карта не была нарисована неправильно.

— Смотри! — сказал Винсент, указывая пальцем.

"Зоопарк", — гласил маленький, нарисованный от руки знак рядом с рельсами, и сразу же после него они увидели первого из серии "животные", деревянного оленя, сделанного из козлов для пилки дров и нескольких отшлифованных кусков дерева. За ним последовала скульптура из металлических труб, похожая на жирафа, и лев в виде каркаса из проволочной сетки.

Всего было шестнадцать или семнадцать "животных", но последнее было единственным, что обеспокоило Скотта.

Это была собака, сделанная из мяса.

Собака была в натуральную величину. Он не знал как, но различные куски и виды мяса были слеплены и скреплены вместе, сформировав удивительное подобие немецкой овчарки. Нос из куриной грудки с вырезанной мясистой частью в форме ноздрей был соединен с изваяной мордой из гамбургера. Бараньи отбивные и свиные вырезки были каким-то образом приварены к хот-догам и стейкам, формируя поразительно реалистичное тело.

Как это было сделано? Задумался Скотт. И когда? Должно быть, сегодня, возможно, в течение этого часа, потому что мясо выглядело свежим. Если бы оно находилось на солнце в течение более продолжительного времени, то начало бы уже портиться. Так близко они могли бы почувствовать запах начинающегося гниения.

Кто же это сделал?

Этот вопрос волновал его больше всего. Потому что если кто-то и бродил по глухим уголкам парка, делая модели собак из мяса, Скотт не хотел с ним встречаться.

Он решил спросить машиниста. Мужчина постоянно останавливался в разных местах, так что явно должен быть кем-то вроде гида. Возможно, у него найдутся некоторые ответы.

— Прошу прощения! — громко сказал Скотт.

Машинист не обернулся. Наверное, он ничего не слышал из-за шума мотора и стука колес по рельсам.

Щелк-клацк…щелк-клацк…

Скотт попробовал снова, на этот раз прокричав.

— Прошу прощения! Сэр?

Мужчина продолжал смотреть вперёд, но в ответ явно покачал головой.

— Я только хотел…

ещё одно, более твердое покачивание головой.

— Не думаю, что ему можно разговаривать во время движения, — сообщил Винсент. — Я думаю, это такое правило поезда.

Скотт погладил сына по голове и кивнул, хотя знал, что это не так. Однако у него не было другого объяснения, а те, которые приходили в голову, были неудовлетворительными.

Щелк-клацк…щелк-клацк…

Он пришёл в ужас от этого звука.

Он оглянулся, чтобы посмотреть, как держатся остальные пассажиры.

Другого папы и его сына уже не было в последнем вагоне.

Его сердце, казалось, пропустило удар. Где же они? Они не могли сойти, потому что поезд не останавливался с тех пор, как он в последний раз взглянул на них. Они лежали на полу? Может быть, они по какой-то причине спрыгнули с поезда? Он двигался не очень быстро, так что, вероятно, это было бы легко сделать, хотя он не видел и не слышал ничего такого.

Его разум искал логическую причину их исчезновения, но в глубине души он боялся, что такого рационального объяснения не существует.

Возможно, они на полу своего вагона, подумал он.

Может быть, они мертвы.

С чего бы ему вообще такое пришло в голову? Он не знал, но это не казалось невозможным.

Скотт достал телефон и включил его. На самом деле он не знал, кому звонить, но хотел услышать другой взрослый голос, нормального человека, кого-то за пределами парка. Его первым побуждением было позвонить в 911, хотя он и знал, что у него нет для этого никаких конкретных причин.

Как он и боялся, как он и предчувствовал, здесь не было приема. Он не мог ни связаться, ни позвонить кому-либо, и в нем поселился холодный страх. Внезапно его охватила уверенность, что он никогда больше не увидит Вайолет.

Зачем он сел на этот чертов поезд?

Потому что Винсент хотел этого. И его сын все ещё был взволнован поездкой, с нетерпением ожидая того, что будет за следующим поворотом, казалось, даже не догадываясь обо всем, что так беспокоило Скотта.

Поезд прошёл под изогнутой решеткой, поддерживающей переплетение зеленых лоз. За решеткой, на палке, висела табличка:

ПОКА!

Машинист впервые заговорил, используя микрофон в паровозе, чтобы передать лаконичное объявление, которое транслировалось через скрипучий динамик, расположенный в стене вагона:

— Мы приближаемся к станции, ребята. Надеюсь, вам всем понравилось наше путешествие.

Скотта охватило необъяснимое чувство страха. Он не знал почему — он должен был радоваться, что поездка закончилась, — но какое-то