Я взяла с подноса тарелку, на которой красовались деревянные шпажки: на одну были нанизаны креветки с соусом, на другой были кусочки куриного шашлыка, на третьей овощи, только что снятые с гриля.

– Волнуетесь? – спросил Джеймс, глядя, как я ем.

– Еще бы! – воскликнула я, расправившись с креветками. – Только сейчас по-настоящему поняла, где нахожусь!

И это понимание объяло меня тревогой и гордостью. Я была единственной выпускницей своего курса, которая пришла на королевский конкурс! Остальные либо забросили диплом за диван, либо заранее решили, что проиграют.

– А мы хорошо справляемся, – заметил Джеймс.

– Конечно, вы же не кричите на меня, – улыбнулась я.

– Мысленно ору во всю глотку, – сообщил зельевар, – но помню, что у вас острые когти.

Я улыбнулась еще шире.

– Спасибо, что поддерживаете, – сказала уже серьезнее. – Все это… невыносимо, честно говоря.

Джеймс выбросил опустевший стаканчик в корзину для мусора и ободряюще прикоснулся к моей руке. Пальцы у него были сухие и горячие, и по коже будто искры побежали.

– Мне жаль, что я не смог вам помочь, – с грустью произнес он. – Но мы с вами обязательно победим. И найдем того, кто создал проклятие. И ему не поздоровится.

Объявили начало второго этапа. Зелье на нем было намного сложнее, и после него как правило отсеивалась большинство участников. Остальные выходили в полуфинал, а потом в финал.

– Что? – Джеймс нахмурился и побледнел, выслушав объявление министра. – Русалочья погибель?! Оно не готовится вот так, в полевых условиях!

Остальные зельевары тоже возмутились. Над полем разнесся презрительный свист, и кто-то даже запустил в сторону министра смятым бумажным стаканчиком. Но тот лишь поднял руку и произнес, усиливая голос волшебной палочкой:

– Повторяю: Русалочья погибель!

Джеймс пробормотал что-то бранное.

В академии мы никогда не готовили такое зелье, только читали о нем. Русалочья погибель имела насыщенно бирюзовый цвет и напоминала густой сироп, в котором плавали белые блестки. Если выплеснуть его в море, то зелье погубит всех живых существ в радиусе трех миль.

– Ингредиенты надо собирать самому, – ворчал Джеймс. Протянул руку: я проворно вложила в нее круглые глаза тирубана, морской звезды.

– Эти хотя бы свежие, – заметила я. – Еще мигают.

Глаза упали в котел. Джеймс отправил туда три крупные жемчужины и скомандовал:

– Пять больших мер нектара подземельницы.

Я взяла банку, и огненный шар взорвался рядом с нашим столом. Защитный зонтик закрыл нас, а вот женщине в соседнем ряду не повезло. Заклинание подкачало, зонт не раскрылся, и все ингредиенты превратились в месиво. Зельеварша сняла шапочку, бросила ее на стол и, махнув рукой, отправилась в сторону зрительских трибун.

– Кровь русалки, – приказал Джеймс. – Большая пипетка, пятнадцать капель. Вводите очень медленно, иначе…

Я едва успела взять пипетку, как послышался взрыв и земля заплясала под ногами. Организаторы бросились к одному из столов – там взорвался котел, зельевар безжизненно обмяк на земле.

– Иначе вот. Медленно. Аккуратно.

Кажется, я дышать перестала. Кровь русалки вступила в реакцию с тирубаном и жемчугом: зелье забурлило, поднимаясь, и я захлопнула его крышкой.

– Хорошо, – кивнул Джеймс. – Умница. Теперь астериум мавеллантис.

Астериум мавеллантис – это водоросли, которые питаются светом звезд. Раздобыть их целое приключение: мало кто из ныряльщиков способен забраться на ту глубину, где они растут. Я взяла из баночки черные пряди с белыми пятнами, отправила их в ступку и добавила три малых меры экстракта черной морской звезды.

– Четыре с половиной, – приказал Джеймс. Я отмерила еще и аккуратно принялась работать ступкой.

– Ужасно. Это делается в лаборатории, с механизмом Кальвана, – сказала я. – Вручную плохо получится.

– Придется постараться, – вздохнул Джеймс. Он тем временем занялся смешиванием морской воды с порошком ротанга, и над столом поплыл горький запах.

Содержимое ступки ушло в котел, Джеймс добавил содержимое своей пробирки, и зелье наполнилось тревожным бледно-голубым свечением. От котла повеяло запахом грозового моря, и Джеймс недовольно сказал:

– Плохо. Абигаль, быстро: зелье Пяти капель.

Я проворно собрала нужное зелье, смешав по капле настоек из северных трав – Пять капель способны очистить даже душу грешника, говорил один из наших преподавателей. По команде Джеймса я вылила Пять капель к Русалочьей погибели, и свечение угасло. Зелье пошло волнами, и я добавила еще малую меру голоса Сирены.

На поверхности Русалочьей погибели проступили синие кристаллики, и Джеймс улыбнулся.

– Слушайте, кажется, у нас получилось!

***

Над головами тех, кто прошел в полуфинал, распустились огненные цветы, и я рассмеялась от радости.

Все сейчас было спокойно и легко. Мы обязательно победим, а как иначе? И тогда мое проклятие будет снято, и я спокойно заживу дальше, занимаясь хорошим делом. Может, однажды открою собственную зельеварню, и на вывеске там будет сова.

Организаторы снова принялись за работу: понесли еду, стали собирать пробирки и котлы. Джеймс с важным видом принял очередную чашку кофе, сделал глоток и заметил:

– Ну что, с простыми зельями мы справились. Теперь нас ждут дела поинтереснее.

– Не сказала бы, что это простые зелья, – вздохнула я, и в это время к нам подошли двое.

Я заметила эту пару зельеваров еще до начала конкурса. Молодой и старше, они были похожи на отца и сына, работали за разными столами, но действия у них были одинаковыми и ритмичными, словно зелья создавал один человек. Мужчины обменялись рукопожатиями и светскими любезностями о погоде, и я обратила внимание, что Адеджаре, который тоже прошел в полуфинал, посмотрел на них с нескрываемой злостью.

– Мы знаем точно, что в полуфинале будет не Воронье перо, а Разрыв неба, – произнес немолодой незнакомец, и Джеймс вопросительно поднял бровь:

– Надо же! Организаторы не боятся?

Разрыв неба мог вызвать землетрясения, ураганы или даже временные разрывы в ткани реальности. У нас в академии его только упоминали, а не готовили: среди преподавателей не было зельеваров того уровня, который смог бы обуздать зелье в случае проблем.

– Нет, – ответил молодой зельевар, и