Шрифт:
Закладка:
Костя обернулся. В соседнем ряду через стол от них завтракали пятеро подростков: два юноши и три девушки. Костя немедленно понял, о ком говорил Никита, потому что один юноша был худощавым блондином в очках, а вот его одноклассник был широкоплечим и мускулистым, почти как бодибилдер.
– Влад – сын Амины Рашидовны, – сказала Жанна, складывая на свой поднос грязную посуду. – У него папа – богатырь, телом он в него пошёл, а ещё он любит качаться и бороться с Тамерланычем, нашим физруком, но лукоморская сила у него от мамы. По крайней мере, сам он себя домовым считает.
– А можно унаследовать силы от обоих родителей, если они разные лукоморцы? – с любопытством спросил Костя, возвращаясь к яичнице.
– Можно, но это редкость, – ответил Никита. – Чаще у ребёнка проявляется сила только одного родителя. С Владом понять сложнее, потому что не существует теста, ну, знаешь, плюнул в пробирку, а анализ показал, какой ты лукоморец. Возможно, Влад очень сильный, просто потому что он от природы такой, спорт любит и всё такое, а возможно, он ещё и немного богатырь. Но что он домовой – это точно. Я сам видел, как он в прошлом году на перемене шёл себе по коридору, вдруг ни с того ни с сего развернулся и рванул как полоумный в класс биологии. Оказалось, там один из шкафов с образцами слегка перекосило, причём на глаз это было практически незаметно, но если бы Влад с отцом его вовремя не починили, шкаф мог треснуть, а то и вообще развалиться.
Жанна кивнула.
– Я слышала, как он рассказывал, что когда домовой прикипает к своему дому или территории, то по первости становится гиперчувствительным ко всему, чувствует чуть ли не каждое пятнышко на полу, но постепенно это проходит.
– Хорошо, что в прошлом году он ещё не был старостой, а то бы вламывался в комнаты из-за каждой пылинки, – хмыкнул Никита.
– То есть богатыри – это просто сильные люди? – спросил Костя, отставляя пустую тарелку и пододвигая к себе кружку с какао. Пахло оно изумительно, а попробовав, Костя на секунду зажмурился от удовольствия. Напиток был насыщенным и густым, почти как настоящий жидкий шоколад.
– Ну-у… – протянул Никита.
– По сути, да, – пожала плечами Жанна. – Поэтому их у нас относительно мало, по сравнению с тем, как много их среди лукоморцев вообще. Они, считай, самые банальные и скучные из всех базисных. Русалки и то поинтереснее будут, даже самые слабые из них хотя бы могут надолго задерживать дыхание под водой.
– Жанна, – тихо пожурила Катя.
– Что? – воскликнула девочка, всплеснув руками и едва не задев яблоком Костю по уху. – Это правда! Если у нас и есть богатыри, то в большинстве своём всякие мажоры, которых богатенькие родители сюда отправили, чтоб деток потом в элитные вузы зачислили.
– У лицея широкие связи на самых разных уровнях, – серьёзно пояснил Никита для Кости.
– Оставшиеся четверо из нашего класса как раз из таких, – продолжила Жанна, хрустя яблоком. – Они могли преспокойно учиться в любой школе, но нет, родители с пятого класса пристроили их сюда.
– Жанна, это неправильно – так рассуждать, – снова тихо вмешалась Катя. – Лицей существует в том числе и за счёт денег, которыми его спонсируют бывшие ученики. Если бы не такие родители, кто знает, смогли бы мы тут учиться.
Жанна фыркнула, слегка брызнув яблочным соком, и невнятно буркнула:
– Тоже мне печаль. – Но заметив, как Катя открыла рот, поспешно добавила: – Да-да, я знаю, что лицей важен, а кое-кому жизненно необходим. Я с этим не спорю. Но и ты не спорь, что эти мажоры строят из себя, будто они тут хозяева и содержат таких, как мы с Никитосом. – Она задумчиво глянула на Костю. – Ну и Костяна теперь, как я понимаю.
Катя потупилась, и Косте стало интересно, кем были её родители, но больше он ни о чём спросить не успел, потому что Никита, посмотрев на большие настенные часы, поторопил всех:
– Уже десять минут девятого! Доедайте скорее, Тамара Леонидовна нас в класс не пустит, если опоздаем. – Для Кости он пояснил: – Она наш завуч и о-о-очень строгая.
– Не хочешь опять утром с мамой в её кабинете сидеть? – съехидничала Жанна.
Никита, осушив кружку и не глядя на девочку, ответил:
– У меня и так с ней занятие после уроков, как-нибудь обойдусь без дополнительных встреч.
Они поспешили с подносами к прилавку, где уже убрали завтрак и теперь раздатчицы собирали грязную посуду.
– А что Зоя Никитична преподаёт? – полюбопытствовал Костя, когда они направились к выходу из столовой.
– Музыку и английский, – ответил Никита. – Ещё ведёт факультативы немецкого и игры на музыкальных инструментах.
– Она виртуоз, – тихо сказала Катя. – Играет на пианино, скрипке, тромбоне, виолончели, закончила Гнесинку, училась в Венском университете музыки…
– И вместо мирового турне в составе какого-нибудь именитого оркестра вернулась домой со мной, – перебил Никита, глядя прямо перед собой.
– Зато ты теперь тоже виртуоз, – не смутилась Жанна. И пояснила для Кости: – Никитос у нас тоже на чём только не играет, его даже от уроков освобождают, чтобы на конкурсы разные ездить.
Кончики ушей Никиты покраснели.
– Не то чтобы я хоть один из них выиграл, – проворчал он. – Я не как мама. Она в моём возрасте уже была лауреатом конкурса юных пианистов.
– Может, если бы ты не распалялся сразу на пианино, скрипку и что ты сейчас осваиваешь – флейту?.. – начала Жанна, но Никита, не слушая, прибавил шаг, сворачивая из вестибюля в коридор, противоположный тому, который вёл мимо библиотеки в общежитское каре.
Жанна встретилась взглядом с Костей и закатила глаза. Катя лишь легонько покачала головой, тряхнув тонкими прядями.
Они нагнали Никиту у расписания в конце коридора, между бюстом Гагарина и малахитовой вазой с золотым чеканным изображением трёхглавого дракона. Никита быстро сверился с таблицей и повёл их дальше в жиденьком потоке учеников. Костя то и дело ловил на себе любопытные взгляды, да и сам с интересом разглядывал других юных лукоморцев. Ему было непривычно видеть столько ребят в повседневной одежде, спешащих на уроки: большинство предпочитали джинсы и толстовки, даже девочки, а вот среди старшеклассниц любительниц юбок и штанов было приблизительно поровну.
– Почти все классы
