Сверилась с адресом в письме, не поверив, что маркиз мог пригласить меня в такое место…

Металлическая ажурная калитка, на которой облупилась краска… лужайка перед домом, заросшая травой. Да и сам двухэтажный особняк, словно покосился под тяжестью бремени бытия… плющ закрывает не просто стену, но и окна северной стороны.

– Без клятвы не будет никаких разговоров! – заверила Кристофера Эуку, шагнувшего из сумеречной тени. – Сначала клятва, потом я тебя готова выслушать.

Долгий взгляд в полном молчании… Взгляд, пропитанный укором, но я – кремень!

Выдохнула только услышав ритуальные слова и обещание никогда не предпринимать попыток разлучить меня с Эстер.

– С ребёнком, моим ребёнком, – поправила формулировку.

– Что, прости? – подсевший голос явно не ожидал уточнений.

– Что ни словом, ни делом не предпримешь попытки сам и не посодействуешь никому, кто захочет лишить меня любых, в том числе и предполагаемых прав на моего ребёнка.

Ещё один взгляд, говорящий, что я параноик, но мне плевать, я привыкла. Тем более, что теперь гарантий только для Эстер мне не достаточно.

Глава 11.

– Тебя не интересует, почему я позвал тебя в это место?

А место, и правда странное… жуткое. Серая, крупная каменная кладка дома проступает сквозь дыры из слоёв облупившейся краски…

Как раны на коже, в которые проглядывается плоть.

– Всё, что меня интересовало, я получила. Говори пожалуйста, что хотел и мне пора.

Маркиз же, явно плохо меня знает, если считает, что взглядом может меня смутить… или пристыдить… или разжалобить… даже дыру не просверлит.

– Я хочу увидеть дочь.

– Хорошо. Немного позже. Сейчас мне некогда, позже я в письме сообщу тебе место и время, – стукнула по остатку носа маскарон фасада. Жуткое, унылое зрелище. – Это всё?

– Демон подери, Таша! Неужели ты ещё не успокоилась? Восемь демоновых недель прошло! Даже ты должна была остыть!

– Убери от меня руки, – едва дыша от накатившей злобы, процедила сквозь зубы. Освободить локти от инженеришкиных клещей никак не удаётся.

И никто не собирается мне помогать. Вместо этого на мой указательный палец напялили почти почерневшее серебряное кольцо, с блеклым, что стекляшка, серым камнем.

– Я люблю тебя, Эльташа Ракос. Люблю и всегда любил лишь одну тебя, – выпалил скороговоркой, а камень, спавший секунду назад засиял белым, чистым светом. – Я не умею собирать мобили и никогда этого не делал, – из камня словно полилась тьма.

– Занятно… – проговорила, взывая к силе и проверяя исправность артефакта.

– Занятно? Что ты… ты что? Проверяешь артефакт?

Посмотрела на него, как на умалишённого. Впрочем, таким он сейчас и выглядит. Позволила себе немножко слабости, разрешила себе заметить и похудевшие заросшие щёки, и впалые глаза за стёклами очков…

– Полегче, ваша светлость. Я только что научилась и привыкла тебя ненавидеть. Сложно, знаешь ли, вмиг переключиться, – но погладить колючую щёку захотелось неимоверно. – Что это за место?

– Дом моего брата.

– Неужели… того самого? – тот кивнул. – Не самое подходящее место для… – Собственно чего? Признался в любви, но кто мне сказал, что он хочет помириться? Но колечко сияло белым, когда тот говорил про дом.

– Я не думал, что так легко получится надеть на тебя кольцо, – Крис усмехнулся, потирая подбородок, прошёлся взад-вперёд. – Решил вооружиться.

– Рассказывай, только… мне бы присесть…

Изрядно подзаросший инженер судорожно огляделся и указал на каменное крыльцо. Сделал это с таким недоумением, что и сам, кажется, удивился своему предложению.

– Постою, – паника вспыхнула в и без того грустных глазах, и я снизошла: – на холодном боюсь сидеть. Рассказывай.

– Ты больна? Ты ведь… раньше никогда не беспокоилась о здоровье…

– Простая предосторожность, давай пройдёмся…

Кивнул, хотел было подставить локоть, но стушевался, убрал… поднял на меня взгляд.

– Что ты смеёшься? – он.

– Что ты дёргаешься? – я.

– Не знаю… волнуюсь… не верю, что не пришлось тебя связывать и запирать, чтобы ты меня выслушала…

Чудной, будто бы у тебя получилось!

Сама вцепилась в локоть и повела его вокруг дома.

– Твоего брата же нет лет пять как? – Крис кивнул. – Почему дом выглядит так, словно здесь не живут все пятьдесят?

– Артефакты, заклятья… охранные, поддерживающие, они все были завязаны на Мэтью. Здесь не было прислуги и посторонних…

– Всё делал сам? – я хоть и не знала брата Криса, но тот, кого нарисовало моё воображение, без помощи камердинера и вымыться бы не смог.

– Он не жил здесь. В этом доме он развлекался со своими дружками.

Не зря мне здесь не понравилось! Очень не зря! Я ещё не могла понять, что это за чувство такое… уныние и скорбь. Сама земля и дом скорбят обо всём, что здесь произошло.

Словно подтверждая мои мысли подул холодный столичный ветер, заставивший меня поёжиться. На плечи лёг сюртук, стреляя в ноздри Крисом. Его запахом.

– Когда Мэтью… повесили… – прокашлялся, – когда его повесили, артефакты остались без подпитки… Но я не об этом хотел рассказать. Кэтрин… её величество, – сжал мою ладонь. И я сама не понимаю: ему или мне это было нужно, – сейчас начало сентября, и уже в Келсе становится холодно, это не Итвоз. Тебе приходилось бывать здесь в феврале? – кивнула. – Не самое лучшее место для зимы. Особенно, когда находишься в каменной тюрьме, что построена шестьсот лет назад… Мэта арестовали в конце ноября. Он был в лёгком пальто… родители не навещали его. Они сразу отказались, я… мне запретили. Знаю, глупо, звучит, как отговорка, но герцог тогда коршуном надо мной кружил, плюс следовалели следили, чтобы доказать мою причастность… Я мог только передавать ему что-то по мелочам: еду там, сигареты… мы не могли переписываться, он был закован в антимаги… я не подумал о тёплых вещах… мне просто в голову не пришло. А она подумала, пошла на ссору с Оттоном, даказывала, что нельзя мучить уже осуждённых и приказала отнести им тёплые вещи, – я сама не заметила, как начала поглаживать острый локоть, обтянутый белой рубашкой, – я всё тогда не мог себя понять: знал ведь, что мой брат – зверь, но он всё равно оставался родным, тем, о чьём внимании я мечтал всю жизнь… Я и не думал о свободе для него, нет… то, что он делал, он не смог бы исправиться, в лучшем случае – провести остаток дней в лечебнице душ, смерть гуманнее и благостнее, но… он оставался моим братом. Я не смог! – Кристофер повысил голос. – Не смог ему помочь! Ни раньше – увидеть в нём того зверя, ни потом, облегчить его заключение. А она смогла. Пойми,