– Недовольны твоей работой?

– Я – профессионал, – вздернула я подбородок. – Недовольных моей работой пока не встречалось. Просто, убитые горем близкие, не всегда бывают адекватными.

Однажды ко мне в офис буквально ворвались двое верзил. Двухметровые, бритоголовые то ли рокеры, то ли байкеры, то ли бандиты выглядели недружелюбно, если не сказать враждебно. Вообще-то, вход в рабочие помещения у нас строго запрещен для посетителей. Для контактов с родственниками у нас есть администратор.

Обойти худенькую бледненькую девочку на ресепшене им явно не составило труда. Испугавшись за нашу очередную «Анжелу», я даже забыла о том, что мне самой грозит опасность.

– Как вы тут оказались?

– Так, матрешка, главного позови, – дыхнув перегаром, распорядился первый. – Мухой слетала, туда-сюда!

Звать мне было решительно некого – Магда, как обычно, ездила по «заграницам», а Сема очень вовремя ушел в магазин.

Мне стало очень страшно, а страх всегда придавал мне сил.

– Чего надо? – рявкнула я, прячась за маской бравады. Помирать – так с музыкой!

– Кто тут у вас усопших одевает? – задал вопрос по существу второй.

– В чем, собственно, дело? У вас претензия по работе?

– Пока нет, – вполне мирно ответил первый, и я поняла, что он довольно сильно пьян. – Но будут.

– У вас тут наш братуха, Леха, – пояснил второй. – Надо сделать красиво!

Я взяла со стола папки и полистала. С утра у меня было двое женщин, а на послеобеденное время я оставила троих мужчин. Был среди них какой-то Алексей, которого даже наш огромный Сема одел с трудом. Видимо, это и есть «братуха».

– Алексей Сергеевич? – уточнила я. – Есть такой. Приношу вам свои соболезнования…

– Засунь свои соболезнования в дупло к белочке, – попросил первый. – Нам надо, чтоб красиво, чтоб не стыдно, ясно?

– Постараемся сделать все, что в наших силах, – пообещала я, пропустив хамство мимо ушей.

– Так, девочка, – второй нагло уселся на наш диван. – Метнись-ка за художником, который морды рисует.

– Я – гример, – честно призналась я.

– Опа, – изумился первый, подходя ко мне. – Вот так номер. Значит, слушай сюда очень внимательно. Леха должен быть огурчиком, усекла? Тихим, мирным, чтобы его бабы в обморок не попадали.

Я учтиво покивала. Верзила, наступая на меня, продолжил:

– Если дело в бабле – решим, ясно?

Я поворошила бумажки в папке, убедилась, что все чеки в порядке и ответила:

– У вас все оплачено. Все будет сделано в лучшем виде!

– Надо так, чтоб Леха был, как живой! – повысил голос бандит и резко вытащил что-то из кармана.

«Пистолет!» – пронеслось у меня в голове, и я с трудом удержалась от крика. Наоборот, сделав суровое лицо, я посмотрела прямо ему в глаза.

– Вот, возьми баблишка, – протянул он мне свернутые купюры, которые достал из кармана. – Бери-бери.

Он принялся совать мне в руки деньги, а я начала отбиваться:

– Прекратите, у вас все оплачено. Работа будет выполнена максимально качественно!

– Бери, давай, – скомандовал второй. – Нам для братухи ничего не жалко!

– Я понимаю вашу скорбь, – принялась увиливать я. – Но услуги оплачены по прайсу…

– Бери деньги, быстро! – рыкнул бандит, и я схватила купюры. – И аккуратнее с Лехой, ясно?

Я кивнула. Парни ушли, оставив свои деньги и запах перегара в офисе. Я пересчитала ассигнации – пятьдесят тысяч. Еще никогда я не зарабатывала за пару часов так много. Но тратить их сейчас – нельзя. Завтра они протрезвеют и вспомнят, что отдали кучу денег, кому попало, и захотят их вернуть.

– Я полицию вызвала, – на пороге нарисовалась девочка-администратор.

– Зачем? – устало поинтересовалась я.

– Они так выглядели, матерились, орали…

– Позвони в полицию, скажи, чтобы не приезжали. У нас все хорошо, парни уже ушли.

– Зачем они приходили?

– А почему ты не спросила? – ехидно спросила я. – Это твоя работа – разговаривать с посетителями. Моя работа – вон, лежит, отговорилась уже.

– Я напугалась, – проблеяла несчастная.

– Иди уже на ресепшен, – вздохнула я.

Я не решалась потратить деньги целый месяц, ожидая, что за ними вернутся, но никто так и не пришел. Алексея Сергеевича проводили. Кстати, все прошло достаточно цивилизованно, никаких разборок и перестрелок. Видимо, братухи остались довольны моей работой, потому что никаких претензий не поступило. В конце концов, я отнесла честно отработанную сумму в банк и положила на ипотечный счет. Сема сказал, что это мои чаевые, и я могу тратить их, как считаю нужным.

– Какая ты смелая! – восхитился Сладченко, когда я закончила свой рассказ, опустив только подробности про ипотеку.

– Вовсе нет, – смутилась я. – Просто выбора не было. Если бы они хотели причинить мне вред, то сделали бы это, независимо от моего поведения. А быть забитой серой мышью мне не позволяет гордость. Пришлось бороться с ужасом и делать вид, что я каждый день таких упырей давлю голыми руками.

– Не у каждого хватит смелости не растеряться перед лицом опасности, – похвалил меня Тарас. – А ты не только не боишься работать с трупами, но и с живыми бандитами готова была вступить в схватку!

– Ну, насчет схватки – это ты загнул, – усмехнулась я. – И, пожалуйста, сделай одолжение, не зови моих клиентов трупами.

– Прости, – стушевался парень. – А как лучше?

– Усопшие, покойные, клиенты, – стала перечислять я. – Можно нежно, как Маринка, звать их кадавриками или жмуриками. Но трупы – это в морге и в полиции. В крайнем случае, можно называть их телами.

– Хорошо, – кивнул он и продолжил расспросы. – И как тебе работается с кадавриками? Не страшно? Не противно?

Я вспомнила свой первый опыт и решилась объяснить:

– Знаешь, по поводу «страшно» – точно нет. Я никогда не боялась всякой ерунды типа монстров под кроватью или привидений. Все мои страхи были исключительно практического характера. Ты – единственный оживший в нашей тихой обители, если уж на то пошло. Обычно жмурики ведут себя гораздо пристойнее. А вот, что касается «противно», то был такой момент, не скрою. Хотя, к нам привозят уже чистых, подготовленных, аккуратно зашитых клиентов. Они практически не пахнут, из них не растекаются лужи крови и других физиологических жидкостей…

Тараса передернуло, а я довольно улыбнулась. То, к чему я долго привыкала,