Шрифт:
Закладка:
– Опять девка на аборт прибежала, – хмыкнул один.
– Двадцать первый век наступил, а эти дуры до сих пор предохраняться не научились. Ладно, мамки наши не имели возможности!
– Говорят, тогда резинки были в страшном дефиците. Спекулянты торговали иностранными контрацептивами, но стоили они баснословно дорого, да и попробуй найди их. Дело-то не совсем законное, поэтому они прятались и снабжали товаром только знакомых или через знакомых…
– Мать говорила, что у них девки на работе каждые три месяца бегали в больничку!
– А сама-то она сколько раз у врача была?
– Ты мою мать не тронь…
Началась небольшая потасовка, но новый крик, еще страшнее предыдущего заставил их затихнуть.
– Это, наверное, жутко больно, – передернул плечами тот, который защищал мать.
– Зато по кроватям скакать не больно!
– Я читал, что они спицами там ковыряются…
– Ой, хорошо быть мужиком, никаких проблем! – довольно громко в наступившей тишине хохотнул кто-то.
– Да уж, – охотно согласились остальные.
Уже на следующее утро парней сразила какая-то непонятная хворь – постоянные, но безуспешные позывы в туалет «по-маленькому», резкая боль внизу живота, загадочная сыпь на самом сокровенном месте…
– Очень похоже на какую-нибудь заразу, передающуюся половым путем, осложненную циститом, – встряла я в Семин рассказ. – Парни побывали на «вылазке» все вместе, вот, наверное, и развлеклись с какой-нибудь горячей красоткой, не обремененной моралью. А она их наградила «венериным букетом». Симптомы проявились так быстро на фоне усталости, плюс, пока они шли по лесу, наверняка подстудили свои причиндалы. Неприятно, но, опять же, не магия, а простая глупость и недальновидность. Как они сами сказали – двадцать первый век наступил, но защищаться от инфекций научились не все.
– Ошибаешься, – торжествующе изрек Семен, отодвигая каталку с полностью одетой покойницей. – Увезли их в госпиталь и не нашли ни-че-го! Вот совсем. Все анализы – чистейшие!
– Так бывает, – с видом знатока заспорила я. – Анализы на ВИЧ сдают с периодичностью в несколько месяцев, потому что вирус может жить в крови, но антител, по которым его увидят, может не быть довольно долго. Думаю, и с другими хламидиями и трепонемами может быть такая же беда.
– Говорю тебе – ничего не нашли, – рассердился Семен. – А парни остались импотентами. Так-то!
– Ты свечку держал? Сейчас все лечится. Почти все. Если и так, то жаль ребят. Но надо головой думать, а не головкой, – жестоко отрубила я. – Поделом развратникам! Укати даму ко мне, буду работать. Не все же твои сказки слушать.
Глава 7
Я привычно оглядела фронт работ – прическа, макияж, ничего особенного. Взяла холодную руку и осмотрела ногти – с маникюром, к счастью, все и так в порядке, достаточно просто немного освежить цвет. Вся работа займет не больше полутора часов.
К сожалению, так бывает далеко не всегда. Иногда мне приходится практически заново собирать лица, пытаясь вернуть человеку его облик.
Однажды ко мне на стол попала забитая своим мужем насмерть девушка, одного со мной возраста. К тому времени я не проработала и месяца, поэтому каждого клиента принимала очень близко к сердцу. Когда я увидела, во что превратилось лицо несчастной жертвы побоев, и сравнила с прижизненным фото, на которое я должна была ориентироваться, у меня случился настоящий истерический припадок. Я рыдала и кричала от ужаса и невыносимой жалости к совершенно незнакомой женщине.
Сема тогда впервые притащил спирт в гримерную и почти насильно заставил меня выпить стаканчик. Когда меня бросило в жар, а дыхание перехватило, он встряхнул меня за плечи и, глядя прямо в мои перепуганные глаза, твердо заявил:
– Никогда не воспринимай их, как живых. Это уже не люди, а тела. Оболочки, обертки, но никак не люди! Не смей думать о том, кем они были, как они жили, и что с ними случилось. Твоя работа – сделать так, чтобы те, кто придут с ними прощаться, увидели нечто похожее на тех, кого они когда-то любили. Если ты не возьмешь себя в руки, то родным будет очень тяжело. Ради них – живых – ты должна делать свою работу.
Я услышала его и пересилила и боль, и страх. Гримировать буквально раздавленное кулаками изверга лицо было невероятно сложно, толстыми слоями приходилось создавать ее внешность заново. Если мою работу, в основном, можно сравнить с живописью, то в тот раз это была скульптура. Я сформировала ей нос, выправила скулы, подправила челюсть… Через шесть часов напряженной работы я увидела вполне приемлемый результат.
К вечеру у меня поднялась температура, а к горлу стала подкатывать подозрительная тошнота. Я постаралась не обращать на это внимания, но становилось хуже и хуже. Целый стандарт активированного угля не помог – он тут же вышел обратно, в мучительных спазмах. Меня скрутило так, что я не могла даже сидеть. Я бессильно лежала в ванной, возле тазика, и периодически корчилась в судорогах.
Испугавшись, что могу потерять денежную работу, если вдруг загремлю в больницу, я не стала звонить в «скорую», а предпочла переждать. К полуночи ситуация совсем не улучшилась. Я набрала номер начальницы, и кое-как обрисовала ситуацию, попросив отодвинуть мой рабочий день до обеда.
– Мне станет полегче, и я обязательно приду, – пообещала я. – Даже если не станет, все равно приду и все сделаю! Наверное, съела что-то не то.
Магда заподозрила неладное и устроила настоящий допрос. Впрочем, я и не скрывала, что работала шесть часов без перерыва.
Начальница приехала ко мне через час с целым чемоданом каких-то лекарств и принялась меня поить. К счастью, от клизмы мне удалось откреститься, но желудок она мне промыла основательно и накормила таблетками по самую макушку.
– Совсем с ума сошла? – ругалась она, держа у моего рта стакан с каким-то раствором. – Ты пей, пей! Шесть часов стоять над телом! У тебя мозги есть? Инструкцию за тебя кто читать будет? Каждый час – перерыв пятнадцать минут! Пятнадцать минут! Летом – на улице, зимой – в офисе. Есть же у вас комната отдыха!
