– Ну и что? Ладно, понаблюдаю пока за ней…

На этой бодрой ноте тетка отключилась, а Саша потянула меня в узкий проход между домами.

Мы прошли мимо последних домов поселка, миновали чьи-то огороды и пошли в сторону леса.

Дорога постепенно превратилась в едва заметную тропинку, но Саша шла уверенно – наверняка ходила здесь уже десятки раз.

Я стала немного отставать – все же не привыкла к таким походам по пересеченной местности, да и нога давала о себе знать.

Саша притормозила, взглянула на меня снисходительно, но ничего не сказала, видно, вспомнила драку, в которой я ей помогла.

Тропинка вилась среди густого подлеска, потом поднялась в горку, снова спустилась – и уперлась в крутой пригорок, поросший густыми кустами можжевельника.

– Вот здесь как раз вход! – сообщила мне Саша, таинственно понизив голос.

– Где? – переспросила я, ничего не заметив.

Саша подошла к заросли, ухватилась за один куст и потянула его в сторону.

Оказалось, что этот куст не растет на пригорке, а просто прислонен к другим кустам. А за ним была какая-то нора, обложенная каменными плитами.

– Финский блиндаж! – сообщила мне Саша с гордостью, как будто сама этот блиндаж соорудила.

Она нагнулась и нырнула в каменный лаз.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.

Внутри блиндажа оказалось неожиданно просторно, довольно сухо и ничем противным не пахло.

Там было темно, но Саша порылась в груде прошлогодних листьев и достала электрический фонарик, включила его, так что мы смогли оглядеться.

Здесь было два складных рыбацких стула с брезентовыми сиденьями, ящик из-под пива (должно быть, он играл роль стола) и еще один ящик, в котором были сложены припасы – несколько пачек печенья, пакет чипсов и соленых сухариков.

– Мы с Витькой и Васькой тут тайное жилище обустроили! – сообщила Саша.

– Подожди, но ты же обещала провести меня на территорию!

– Ну, а я что делаю?

С этими словами она направилась в дальний угол блиндажа, посветила там фонариком.

Я не увидела там ничего особенного – сложенная из камней сплошная стенка, больше ничего. Но Саша отсчитала несколько камней от угла, надавила на один камень – и часть стенки отъехала в сторону, как дверь купе.

За этой дверью начинался коридор с низким сводчатым каменным потолком.

Саша пошла вперед, светя перед собой фонариком.

Мне она сделала знак следовать за собой.

– Что это за коридор? – спросила я, с трудом поспевая за шустрой девчонкой.

– А я знаю? – ответила она, не оборачиваясь.

Потом все же продолжила:

– Тут у финнов блиндажи были, ну, между ними, наверное, туннели, чтобы из одного блиндажа в другой можно было переходить. Так вот, один блиндаж был по одну сторону стены, а второй – по другую… уже там, на территории. Это папка нам с Дашкой показал, сказал, что они с пацанами в детстве этот ход обнаружили.

Дальше мы шли молча.

Через несколько минут коридор закончился.

Впереди был тупик – точнее, сплошная каменная стенка.

– Ну, и что теперь? – спросила я, догнав свою провожатую.

– Теперь самое главное…

Она опустилась на колени, пошарила руками в самом низу каменной стенки и вытащила из нее один камень.

Тут же вся стенка поехала вниз, и перед нами оказалось следующее помещение.

Только это был уже не подземный туннель и не каменная пещера, а обычный подвал, по стенам которого проходили какие-то разноцветные трубы и кабели.

– Ну вот, мы уже на территории! – деловито сообщила Саша, пробираясь в подвал.

Я последовала за ней – и стенка за нами тут же встала на прежнее место.

Изнутри проход стал незаметен, как будто его никогда и не было – сплошная бетонная стена.

– А как мы выберемся обратно? – спросила я озабоченно.

– Нормально выберемся! – отмахнулась Саша.

Она уверенно пересекла комнату (видно было, что ей не впервой здесь бывать), отодвинула большую картонную коробку – и за ней обнаружилась металлическая дверца.

Дверца эта была не заперта.

Саша открыла ее и обернулась ко мне:

– Ну что, ты идешь? Не отставай, а то одна ты здесь заблудишься! Я сама тут один раз чуть не заблудилась! А заблудиться тут – не дай бог… папка мне такое рассказывал…

Она замолчала на полуслове. Я кивнула, догнала ее и вышла из комнаты.

Мы оказались перед ведущей вверх металлической лестницей, поднялись по ней.

Саша открыла очередную дверь – и на нас повеяло свежим прохладным воздухом.

Мы оказались на той самой территории, куда я попала в памятную ночь.

За спиной у нас была бетонная коробка, что-то вроде трансформаторной будки – именно из нее мы с Сашей только что выбрались.

Прямо впереди нас находилось кирпичное строение без окон с рисунками на стене…

Я пригляделась к этому зданию.

Оно было не таким, как прошлый раз, – длиннее, приземистее, и кирпич, из которого оно сложено, был на этот раз не красным, а грязно-коричневым.

Впрочем, возможно, меня просто подвела память или сегодня было другое освещение.

А вот рисунки на стенах были те же самые. В первую очередь это были три лица – коротко стриженная женщина, лысый мужчина с тяжелым бульдожьим подбородком и бородач средних лет в очках.

Я пригляделась к этим лицам.

Бородача в очках я уже видела во время своего первого визита, он шел по коридору института и разговаривал со своим коллегой.

Но теперь я узнала и второго мужчину – лысого с квадратной челюстью. Это именно его фотографию показывали по телевизору, когда я была в поселковой кофейне. Это был тот самый человек, которого убили в коттеджном поселке «Голубой ручей»… Как же его… Евгений Кулаков, владелец предприятия под названием «Сапфир»…

– Что ты там застряла? – окликнула меня Саша. – Пойдем уже скорее…

– Куда ты торопишься?

– Да хочу поскорее сделать дело и свалить отсюда… – ответила она неохотно. – Как-то мне здесь стремно…

– Ты же говорила, что не раз здесь бывала.

– Ну, бывала, а все равно стремно! Потом, раньше я с парнями была, с ними как-то спокойнее. Ну, пошли уже, на что ты там уставилась?

– А вот эти люди на стенке… тебе ни один из них не показался знакомым?

– Какие еще люди? – Она оглянулась. – А, вот эти… да откуда я их могу знать?

– А вот тот лысый… ты его никогда не видела?

– Да не видела я его! Пошли уже!

Я припустила за ней, то и дело оглядываясь. Если честно, то мне и самой было здесь стремно. Но не могу же я показывать свой страх пятнадцатилетней девчонке.

Мы несколько