— Чему учатся такие пилоты? — спросил Якобсон, подняв на Гедимина заинтересованный взгляд.

— Управлять, — сармат снова пожал плечами. Взгляд ему не нравился. «А вот теперь — тихо,» — скомандовал он себе. «Этот человек — далеко не дурак.»

— Что входило в это «управлять»? — спросил Якобсон, пристально глядя на сармата. — Расскажите в деталях.

— Я не помню, — отозвался Гедимин.

Судьи снова переглянулись.

— Вы хотите сказать, что забыли, чему учили других в течение четырёх лет? — спросила Парра, едва удержавшись от выразительного фырканья. — И если вас сейчас посадить к реактору, вы не сможете управлять им?

— Не смогу, — отозвался Гедимин, недобро щурясь. — Мозг выжгло. Нечего было взрывать меня.

По залу прошла волна перешёптываний, оборванная ударом кулака по листу металла.

— Тишина! — напомнил, обернувшись, «Тилаколео».

— Оставим это, — сказала, с трудом скрывая недовольство, Парра. — Вернёмся к первым годам вашей работы. Чем конкретно вы занимались? Работа над реактором — как это происходило?

Гедимин поморщился.

— Я не помню, — он на секунду прикрыл глаза, погружаясь в холодное зеленовато-белесое свечение. — Ничего не помню. Не трогай меня.

Кто-то издал нервный смешок.

— Обвиняемый, вы хотите, чтобы мы поверили в эту беспомощную ложь? — спросила Парра, уже не скрывая раздражение. — Вы занимались этой работой два года?

Сармат кивнул.

— Вы помните, сколько это продолжалось, помните, что это относилось к реактору, — и забыли всё остальное⁈

— Миссис Парра, — ровным голосом проговорил Найджел.

— Да, ваша честь, — отозвалась самка, встряхнув головой. — Но это уже слишком. Я требую допроса под сканером.

В этот раз шум в зале был слишком громким — «Тилаколео» ударил по столу двумя «руками», и гул металлического листа долго не смолкал. Якобсон, просмотрев какой-то лист распечатки, снова перевёл изучающий взгляд на Гедимина и, дождавшись тишины, спросил:

— Если мы отведём вас к реактору типа «Феникс», и вы сможете его осмотреть и ощупать по своему желанию, — вы вспомните, как управлять им?

— Нет, — ответил Гедимин и тут же прикусил язык, чувствуя, как его затылок и уши накаляются докрасна. «Идиот! Запутался в своих же словах! Ну и кто теперь тебе поверит⁈»

Судя по волне, пробежавшей по лицу Бу Якобсона, он подумал нечто подобное, но озвучивать свои мысли не стал.

— Присоединяюсь к просьбе обвинения, — только и сказал он.

Гедимин смотрел прямо перед собой, на кромку барьера, и досадливо щурился. «Сканер — ладно. Но они же видят, что я вру. Применят другие способы, как те, в Сокорро… Может, сдохнуть, пока не поздно?»

— Принимается, — кивнул Найджел Бойд, поднимаясь на ноги. — Экспертиза назначается на завтра, следующие слушания — на двадцатое марта.

Он уже направлялся к двери, когда кто-то включил наконец звуковой сигнал, и Гедимин прислушался к гулкому звону, прикидывая параметры объекта, издающего эти звуки. Вырисовывалось что-то странное — толстостенная бронза, цельнолитая, свёрнутая в широкую воронку. «Кому нужна такая штука?» — думал сармат, пока охранники везли его к выходу. Спросить было не у кого.

— Маккензи, разумеется, — услышал он громкий сердитый шёпот одного из охранников. — Только Маккензи. У него мозгов хватило бы. Он и подсунул Фостеру этого несчастного идиота. Нет, ты видел? Врёт, сам знает, что врёт, и даже соврать складно не может!

Мышцы на руках Гедимина непроизвольно напряглись, наручники заскрежетали, и охранник замолчал так внезапно, будто кто-то щёлкнул выключателем. В следующую секунду сармат получил в затылок разряд станнера, и вокруг стало темно и тихо.

16 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Какое дикарство… — еле слышно прошептал медик, прикасаясь к шее Гедимина холодным датчиком. Сармат не шевельнулся, только сузил глаза. Кроме холода от редких прикосновений и неприятной тяжести в неподвижных конечностях, намертво пристёгнутых к кушетке, он давно ничего не чувствовал. Сканер по-прежнему опоясывал лоб, ещё одна конструкция лежала на макушке. Гедимину они не мешали. В этот раз он даже не заметил неприятного давления на виски во время просверливания черепа — похоже, доктор Фокс подобрал действенный анестетик. «Охота же ему возиться,» — мысли в мозгу ворочались медленно, неохотно — то ли от анестезии, то ли от долгой неподвижности. «Значит, анестетики на меня всё это время действовали. Но зачем же подбирать, если можно вырубить станнером…»

— Результат? — отрывисто спросил незнакомый голос. Двое чужаков возились сбоку от сармата; один из них время от времени подходил и трогал то обруч сканера, то датчики на макушке.

— Ничего, — ответил второй. — Ни в одном центре. Даже энцефалограф еле-еле тянет. Как будто там не мозг, а паштет из нейронов. Может, вскроем и посмотрим?

— Он в сознании, между прочим, — сердито сказал медик, тронув Гедимина за руку. — Долго вы ещё будете возиться?

Чужак снова подошёл к сармату, потыкал в обруч сканера, плотнее прижав его ко лбу.

— Нулевая активность. Я бы посмотрел дыхательный центр. По нему проведём калибровку и пройдём ещё раз.

Медик двинулся вперёд, втискиваясь между чужаком в пятнистом серо-жёлтом комбинезоне и прикованным сарматом. Гедимин повернул голову чуть набок, наблюдая за людьми.

— Глубже коры не лезть, — отрывисто сказал медик. — Вы тут ни за что не отвечаете, а нам потом его откачивать.

— Ничего ему не будет, — недовольно отозвался оператор сканера. — Мы не можем поймать частоты. Вообще нет сигнала. Сами смотрите, — это что, результат сканирования⁈

— Ваше оборудование, — пожал плечами медик. Второй оператор сердито фыркнул.

— Энцефалограф — ваш. Мозгов у объекта он тоже не видит. Ладно, не трогай его. Давай калибровать по заданным центрам.

Чужак притронулся к сканеру, ненадолго задержал на нём руку и наклонился