Шрифт:
Закладка:
— Боюсь разочаровать, — сказал механик со вздохом. — С массовой добычей «нектара» у нас ничего не выйдет. Скважина — недостаточно мощная. Так что придётся нам довольствоваться бюветом.
Они, не сговариваясь, посмотрели на постройку за парком — та нарядно блестела чистыми окнами, вокруг толпились гуляющие.
— А других таких скважин нет? — спросил Роберт Александрович.
— Искали долго, поверьте. Безрезультатно.
— Обидно. Я никого не знаю, кому эта вода не нравилась бы.
Механик усмехнулся:
— Ну, критики всё-таки попадаются. Даже составилась эдакая группка сопротивления. Пишут петиции на имя градоначальника, требуют запретить «кислятину».
— Гм, курьёзно. И кто у них верховодит?
— Одна из ваших коллег, представьте себе. Как бишь её? Людмила Константиновна, кажется. Преподаёт математику.
— Кто бы мог подумать…
Роберт Александрович прервался на полуслове, заметив укоризненный взгляд Ирины. Извинился перед механиком, быстро купил два рожка с пломбиром и вернулся к спутнице. Та пожаловалась:
— Совсем вы меня не любите. Забыли сразу, едва нашёлся собеседник поинтереснее.
— Нет, я помнил и тосковал.
— Так я вам и поверила. И вообще, вы намерены меня развлекать?
— Хотите на лодку?
— Нет, это скучно. Почему у них тут нет танцплощадки? Прямо даже неловко перед туристами… Ладно, давайте вокруг пруда прогуляемся, пока мороженое едим.
Они медленно зашагали вдоль берега и через пару минут подошли к дорожке, которая вела от пруда к источнику. В этот момент налетел вдруг ветер — горячий, резкий. Ирина Васильевна, вздрогнув от неожиданности, выронила остатки пломбира. Ойкнула и полезла в сумочку за салфеткой, чтобы вытереть руки. Роберт Александрович между тем, посмотрев в сторону бювета, сказал:
— Ирина, я вас оставлю ещё на одну минуту. По школьному, служебному делу. Вы не будете возражать?
Спутница кивнула с лёгким недоумением. Он благодарно коснулся её плеча и ступил на дорожку. Впереди, шагах в десяти, стояла девушка-старшеклассница, высокая и красивая. Даже очки с диоптриями совершенно её не портили — наоборот, придавали шарм. Она задумчиво листала блокнот.
— Здравствуй, Ольга.
— Здравствуйте, — растерянно ответила девушка, подняв взгляд. — Мы знакомы?
— Ну ты даёшь. Я твой классный руководитель, забыла? Подошёл спросить, почему тебя сегодня не было на занятиях.
— Простите, вы что-то путаете. Я из женской гимназии, у нас другие преподаватели.
Он нахмурился, потёр лоб:
— В самом деле… Какое-то помутнение… Прошу извинить, сударыня…
— Погодите… — она всмотрелась в него. — Да, я припоминаю… Сочинение на прошлом уроке…
Ветер взвыл, толкнул её в спину. Она пошатнулась и рефлекторно схватила Роберта за руку. Ощущение было, будто его ударило током. В воздухе запахло озоном, раздался сухой отчётливый треск. Свет потускнел — и мелькнула мысль, что это похоже на старый кинематографический трюк, когда затемняют кадр в конце эпизода.
Затмение длилось секунд пять-десять. Голова кружилась — настолько сильно, что Роберт чуть не упал. Но всё же устоял на ногах и сохранил сознание. А когда в глазах прояснилось, перевёл дыхание и огляделся.
Парк стал другим.
Исчезла сцена с ансамблем, музыка смолкла. Пропали лодки и ярмарочные будки. Людей значительно поубавилось, а возле бювета теперь и вовсе никого не было. Сам бювет обветшал, растратил праздничный блеск; асфальт у крыльца растрескался.
Усть-Кумск вернулся в привычное состояние.
Ирины тоже не было видно.
Ольга по-прежнему цеплялась за Роберта, а глаза у неё были пустые, жуткие.
— Оля! — позвал он. — Оля, слышишь меня? Очнись!
Она вздрогнула, моргнула несколько раз. Взгляд снова стал осмысленным, и она, запинаясь, проговорила:
— Роберт Александрович? Это вы?
— Да, не волнуйся. Как себя чувствуешь?
— Слабость…
— Пойдём на лавку.
Он довёл её до скамейки, усадил и тоже сел рядом. Обратил вдруг внимание, что девушка одета иначе, чем ещё минуту назад. Там она была в платье, а здесь — в дешёвых джинсах и майке. И очки куда-то пропали.
— Зря ты очки не носишь, — сказал он. — Тебе идут.
— Да?
— Угу…
Они замолчали. При других обстоятельствах Роберт наверняка решил бы, что случившееся ему померещилось. Привиделось, например, после солнечного удара. Но сейчас он был почему-то совершенно уверен — всё происходило в реальности. Пусть даже не в этой, а в параллельной, фантастической, сказочной…
— Оля, когда в Усть-Кумске день города?
— В октябре, через месяц.
— Но ты ведь видела сейчас праздник?
— Да, видела…
Он подумал — логику, в принципе, можно найти и тут. История изменилась — а вместе с ней и дата основания города…
— А раньше ты бывала в том мире? В другом Усть-Кумске?
— Мне кажется — да, хотя не уверена… Это так странно, в голове — путаница… Я позавчера написала вам сочинение, потом о нём думала… А сегодня проснулась — и даже не удивилась, что вокруг всё другое… Пошла в гимназию, как будто так и должно быть… И только теперь вот вспомнила, когда вас увидела…
— Давай с самого начала, всё по порядку. Ты в сочинении фантазировала, какой была бы Россия без революций, это понятно. Молодец, кстати, мне понравился текст…
— Спасибо.
— У тебя там, правда, не упомянута переломная точка. Несостоявшееся убийство Столыпина, после которого история изменилась. Не успела написать на уроке?
— Убийство Столыпина? — переспросила Ольга. — Я вообще про него не думала. И про переломную точку тоже. Просто воображала другую жизнь…
— Так, подожди.
Он снова принялся размышлять.
Значит, у Ольги — чистый полёт фантазии, без привязки к реальным историческим вехам… Но ведь в мире, который она придумала, такая привязка существовала, причём однозначная и конкретная! Роберт сам о ней рассуждал в гимназии…
Ну и вообще, драма со Столыпиным — очевиднейший вариант. Первый, который приходит в голову, если подбирать момент для развилки. В фантастике эту тему окучивали задолго до Роберта. В девяностые, например, была известная повесть — «Седьмая часть тьмы» или как-то так…
Да, если бы Роберта попросили назвать момент, когда история могла раздвоиться, и дали пять секунд на раздумья, он ответил бы — покушение на Столыпина.
