Здесь в давние времена проходили торговые пути из России в Польшу, Валахию, Чехию и Закарпатскую Украину. Хлебная Подолия всегда была ареной жарких боевых схваток. Польские паны, турецкие визири столетиями тянулись к черноземным полям Украины. Но народ не сдавался.

Штаб кавалерийского корпуса, куда мы направились прямо с вокзала, размещался в конце парка в небольшом двухэтажном особняке. Миновав часового, поднялись на второй этаж. В глубине коридора нас встретил низкорослый, с рыжеватыми опущенными вниз усами, комбриг И. И. Швыгин. Миша Чаплин отрапортовал ему, не жалея горла:

— Товарищ комбриг, группа военных инженеров прибыла в ваше распоряжение.

Забыв правила субординации, Чаплин протянул комбригу руку.

— Так-с, так-с... Значит, из Москвы? — запинаясь, произнес Швыгин. Затем взглянул на наши улыбающиеся лица и, стараясь скрыть какую-то растерянность, добавил: — Заходите вот в эту комнату, я скоро вернусь, — и указал на дверь с надписью: «Вход строго воспрещен».

В кабинете два огромных окна почему-то были завешены тяжелыми зелеными портьерами. Карты... Карты везде — на столах, на стенах, даже на полу. За работой над этими картами мы и застали группу общевойсковых и артиллерийских командиров. Знакомство произошло быстро и просто.

Майор А. А. Аванский, исполняющий обязанности начальника штаба, оказался на редкость обаятельным человеком. Поговорив подробно с каждым из нас, он в свою очередь познакомил с некоторыми вещами, о которых мы раньше имели весьма туманное представление.

— О цэ добре, що инженеры прыихали, — пробасил сидящий за столом артиллерийский полковник. — А то мы у поли колы бъемо, тут точкы на картах ставымо, а им, бидолагам, строить прыйдеться.

— Ну, конечно, поработать придется, — согласился как бы в раздумье Аралов.

— Вот и веселей становится, — подмигнул Аванский артиллерийскому полковнику. — Я же говорил, Семен Михайлович, что мы с вами — только первые ласточки. Сегодня инженеры приехали, а скоро, знаете, сколько народу прибудет... Дело ведь большое затеваем.

Под вечер мы вышли на улицу. В парке, в специально оборудованной раковине, играл дивизионный духовой оркестр. На танцевальной площадке краснощекие девушки шуршали шелковыми юбками. Кавалеристы, нежно поддерживая их за талии, лихо постукивали каблуками и позванивали шпорами.

Лосев и Фомин направились в глубь парка к фонтану, вокруг которого кружилась молодежь.

Мелентьев, Аванский, я и Михайлов пошли на веранду ужинать. После душного, знойного дня посидеть здесь было приятно.

В гостиницу мы явились в двенадцатом часу ночи. Паша Аралов уже спал мертвецким сном, оставив на столе недописанное письмо:

«Милая Оленька! Нас отделяет всего несколько дней от того вечера, когда мы сказали друг другу то, что является завершением наших почти двухлетних встреч. Мои мысли часто уносят меня далеко — в один из тихих арбатских переулков, затерявшихся в огромнейшей Москве, где мы с тобою выросли и нашли друг друга. Я полон новых впечатлений. О них так хочется рассказать тебе, но сделать это в одном письме почти невозможно.

Сегодня утром мы прибыли в Каменец-Подольск. Если ты взглянешь на карту, которая висит над твоим письменным столом, то увидишь, что это самая юго-западная точка нашей родины. Дальше начинается чужой, неведомый нам мир. Пока мои товарищи оставались в штабе (кстати, их и сейчас здесь нет, по-видимому, прохлаждаются в парке, дьяволы!), я успел выехать в район, побывал в нескольких погранзаставах, а главное — увидел воочию границу.

Обычно с границей у нас связываются различные романтические представления. Однако, как мне показалось на первых порах, здесь тихо, и я бы сказал, слишком даже тихо. Нигде не увидишь в поле работающего человека. На самом же деле эта тишина обманчива и зловеща. За ней, по словам пограничников, скрывается непрерывная и опасная борьба.

Жванец, Оринин, Дунаевцы — шумные в свое время местечки — теперь несколько поблекли. Но здесь еще живы старожилы, которые с любовью подробно рассказывают о солдатах первой мировой войны. Некоторые из них и по сей день с гордостью носят на груди георгиевские кресты. Давно выгорели на солнце орденские ленточки, люди состарились, а память в народе жива...»

Рекогносцировка будущего укрепленного района близилась к концу. Ежедневно с рассветом мы проезжали кавалькадой во главе с нашим шефом комбригом Швыгиным через сонный еще город, мимо домов с прикрытыми ставнями. Миновав турецкую крепость, группы разъезжались в разные стороны — одни поворачивали круто на юг в сторону Днестра, другие следовали прямо к Збручу. Аралов и я входили в группу майора Аванского, которая заканчивала рекогносцировку Исааковского узла обороны.

Исааковцы — небольшая, утопающая в зелени деревушка, примостившаяся у устья Збруча, славилась в здешних местах обилием винограда, а также тем, что пение ее горластых петухов одновременно слышали в трех странах — СССР, Польше и Румынии.

Алексей Алексеевич Аванский оказался большим мастером своего дела. Прежняя служба в старом Кодымском укрепленном районе не прошла даром. Дни и ночи он просиживал в дотах. Учился сам и старательно обучал бойцов, как, укрывшись за железобетонными стенами, искусно отражать первый натиск врага. В душные летние молдавские ночи он любил выходить в сад и, расстегнув ворот гимнастерки, прогуливаться по заросшим аллеям.

В такие часы вокруг царила тишина. Только иногда, чаще под воскресенье, она нарушалась отдаленными звуками скрипки. Это за Днестром, в помещичьей усадьбе, веселились румынские офицеры.

Ежедневно в полдень, как правило, все рекогносцировщики собирались на окраине Исааковцев на большом колхозном дворе. Вытряхивали из одежды обильную степную пыль, купались в пруду, а затем шли к детскому саду и усаживались за низенькими зелеными столиками, где нас уже ожидал так хорошо пахнущий борщ и жареная говядина.

Однажды под обед неожиданно прибыл заместитель командующего округом комкор В. Ф. Герасименко в сопровождении двух незнакомых нам полковников.

— Здорово булы, вояки! — запросто приветствовал нас комкор, входя в столовую. — Бачу, дитей колхозных совсем выжили, а сами засилы в недурну фортецю... Сидайте!

Комбриг Швыгин, с трудом продвигаясь между столиками, представился Герасименко.

— Знакомьтесь! Ваш преемник — полковник Астанин, вновь назначенный начальником строительства и комендантом укрепленного района. А це Шестаков — инженер, — комкор указал на высокого худощавого полковника в роговых очках.

Обед закончился