открылся длинный мраморный коридор, тоже ничем не освещенный. В отличие от канализационных тоннелей, где приходилось дышать ртом, чтоб не выворачивало желудок, здесь было относительно терпимо: воздух стоял затхлый, пахло плесенью и мышами, коридор не знал слова «вентиляция».

Идти пришлось недолго — метров сто, к прорезающей темноту узкой полосе желтого света. Свет струился из дверного проема, в который я незамедлительно вошел и оказался посреди круглого театрального зала.

Впрочем, назвать это место театром можно было лишь с натяжкой — ни сцены, ни сидений в партере, один только обитый красным бархатом бельэтаж, на ложах которого восседали люди в белый масках. Я мысленно окрестил это место колизеем.

Белые маски с двумя прорезями для глаз и с выступающими крючковатыми носами, имитирующими клюв совы, все до единого были обращены на меня. Их было не меньше сотни.

Я не видел выражения лиц людей за масками, но чувствовал с каким пренебрежением они на меня смотрят, готовые снизойти разве что до легкого интереса, как к доселе невиданному забавному зверьку. Невежество порой не знает границ! Как можно опасного зверька принимать за забавного?

Нас разделяло не больше десяти метров, а значит, все они находились в радиусе поражения, но оставались при этом спокойны. Столь беспечное отношение я мог списать только на глупость и неумение делать выводы.

Они же знают, кто я и на что как минимум способен, но дремучее невежество, видимо, не дает им осознать всю полноту опасности, в котором они находятся.

Я быстро прошелся взглядом по каждому из присутствующих. Здесь собралась элита, самые богатые и влиятельные люди города, возомнившие себе, что именно они имеют право господствовать над Готэмом.

Помимо них в бельэтаже также находились пять Когтей. Четверо стояли на равном расстоянии друг от друга, и если бы кому-то взбрело в голову провести между ними линию, то получился бы идеально ровный крест, который пересекался бы в центре зала, где я прямо сейчас стоял.

Пятый в эту идеальную геометрическую фигуру не вписывался. Он стоял, вытянувшись струной, на единственно выступающем в этом театре балконе — предназначенном, вероятно, для громогласных тирад — и держал под своим неусыпным контролем весь зал. Во всяком случае, именно такое впечатление он производил, потому как заметно отличался от остальных Когтей: в первую очередь, особой, сильной аурой; во вторую — экипировкой, золотыми вкраплениями на черной броне.

Этот убийца источал опасность, враждебность и жажду убийства, но, что любопытно, все это было направлено не на меня.

Я это хорошо ощущал, а собравшиеся видели в нем не более чем помалкивающего, покорного слугу. Зря.

-Всем здрасьте,- задирая голову, приветственно помахал я рукой деятелям Суда. На моей маске, которая, к слову, тоже была белой, появилось подобие улыбки.- Ваш клуб по интересам еще принимает новых членов? Я вот хотел бы записаться, у меня даже маска подходящая есть. Правда, нужно немного подправить носовую часть, но это мы мигом.

Наноботы в секунду приняли нужную форму, и вот меня уже практически нельзя было отличить от собравшихся здесь пернатых.

На балкон вышел человек, который, в отличие от остальных, был не только в маске, но и в балахоне, глубокий капюшон которого был приспущен на лоб, да и костюмчик у него, в отличие от других, был белый, а не черный. Весь образ говорил о том, что человек этот главный, что человек этот — верховный судья.

-Алекс Рит,- назвал он меня по имени,- добро пожаловать на Совиный Суд. Правда, мы тебя здесь не ждали.

-Да я просто решил заскочить по дороге,- небрежно бросил я и убрал с лица маску, ибо все присутствующие и так знали, кто за ней скрывается.- Почему бы вам тоже не снять маску и не открыть личико?

-Это лишнее…

-Почему же? Я видел ваше интервью. Невзирая на свой преклонный возраст, вы выглядите очень даже хорошо, мадам Пауэрс. Можете не стесняться.

Мария Пауэрс ответила не сразу. Полагаю, она была немало удивлена, что я вот так сразу раскрыл, кто скрывается за маской.

-Мы знаем, что ты хорошо осведомленный юноша,- проговорила она, обнажив лицо.- Но ты ошибаешься, если думаешь, что тебе о Готэме известно больше, чем нам. Наши глаза повсюду, мы знаешь о каждом шаге каждого жителя, в том числе и о твоем.

-Я догадывался, что вы те еще сталкеры.

Пауэрс задрала нос и изобразила на лице язвительную, торжествующую усмешку.

-А догадывался ли ты о психотропном газе без запаха, которым пропитаны ветхие стены этого подземелья?- заносчиво спросила она, продолжая смотреть на меня сверху вниз.- О газе, проникающем сквозь кожу, который рвет разум в клочья, выворачивает душу наизнанку, мнет и крутит ее, пока она не станет похожа на лабиринт?!

Они смеялись. Беззвучно, злорадно. Я не видел этого, но явственно ощущал. Они ошибочно принимали маски на своих лицах за крепость, к которой не подступиться, за неприступную стену, находясь за которой, они могут, ничего не боясь, наблюдать за целым миром, за мной. Они предвкушали мое падение.

Но ничего не произошло. Я не схватился за голову, вопя от боли, не согнулся в три погибели, не зашатался, не свалился ни в глубины своего разума, ни на пол. Стоял, начиная порядком скучать.

Наконец до присутствующих стало доходить, что что-то здесь не так. Они вопросительно замотали головами, в некотором роде негодуя, что не получили обещанного представления. Страха тем не менее все еще никто не испытывал.

-Алекс Рит, ты преуспеваешь нам досаждать,- раздраженно выпалила Мария Пауэрс.

-Что толку-то? Ни зарплаты, ни отпуска,- пожал я плечами и