Шрифт:
Закладка:
Он прошёл вдоль реактора, выгнутого дугой, опуская до упора управляющие стержни. В первое мгновение резко стало темнее, дальше свет убывал медленно, плавно, но полностью не угасал — зрению сармата было достаточно видимого излучения от ирренция даже при «погашенной» цепной реакции. «Ну вот, реактор не работает,» — он покосился на плиту у лестницы и еле слышно фыркнул. «Теперь надо вынуть стержень…»
Вынутая деталь ещё светилась, когда Гедимин укладывал её в контейнер, и была тёплой на ощупь, — ирренций, как и рилкар, остывал медленно. Сменный стержень, завёрнутый в защитное поле, был извлечён, осмотрен со всех сторон и аккуратно опущен в каркас сборки прямо с мерцающей оболочкой. Она светилась так же ярко, как в первую секунду после извлечения из контейнера, но Гедимину почудилась какая-то рябь на её поверхности, и он подошёл ближе и протянул к ней руку с дозиметром. Больше ничего он сделать не успел.
Удар о стену был так силён, что сармату послышался треск брони; спину обожгло болью. Руку с дозиметром отбросило в полёте чуть назад; теперь её локоть ощутимо вывернулся в обратную сторону. Невероятно яркое белое сияние в долю секунды сменилось чернотой, и разглядеть в ней что-нибудь было невозможно. Гедимин поднёс уцелевшую руку к лицевому щитку и нащупал полужидкую массу, стекающую по респиратору на грудь. Верхний слой обшивки расплавился и прилипал к пальцам.
— Реактор, — Гедимин сам не заметил, как прохрипел это вслух. Припав на уцелевшую руку, он пополз было вперёд, но остановился. Теперь он слышал тревожный писк дозиметра и шум падающих капель расплава. Источников писка было несколько — видимо, сработали детекторы над бассейном, когда взрыв снёс защитные экраны. Гедимин с трудом поднялся на ноги, досадливо сощурился и развернулся к реактору спиной. Спасать уже было нечего — хотя сармат не видел обломков, было очевидно, что взрыв такой силы размазал конструкцию по всему бассейну.
Сармат остановился, вспоминая, где находится лестница, и как она устроена. Видимо, взрыв обжёг сетчатку, — он не видел ничего. Нащупав уцелевшей рукой стену, он медленно пошёл вверх по ступенькам. Сломанная рука болталась, и каждый шаг вызывал вспышку боли и неприятную слабость в коленях. Гедимин прижал неисправную конечность к груди и пошёл немного быстрее. Теперь можно было не ощупывать стены — он помнил каждую ступеньку.
«Взрыв,» — он сделал передышку на повороте — тяжело опустился на площадку и привалился к стене спиной. Боль уже не беспокоила его — куда неприятнее был невидимый обруч, опоясавший грудь. «Ещё до запуска. С опущенным управляющим стержнем. Взрывная реакция… откуда? Никогда такого не ви…»
Он оборвал себя на полуслове и с присвистом выдохнул сквозь зубы. «Кагетский ирренций. Это был стержень из „кагета“. Да, только так. „Кагет“, мать моя колба. Грёбаный „кагет“…»
08 декабря 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»
— Ликвидаторы собрали весь ирренций. Выскоблили стены на десять сантиметров вглубь. Теперь у тебя свой собственный «красный отсек», — Хольгер испустил невесёлый смешок. — Ипрон, кеззий, серебро… Ничего не пропало, атомщик. Я прослежу, чтобы новые стержни привезли как можно скорее.
Гедимин видел его, как сквозь толстый слой рилкара, а иногда изображение пропадало вовсе, — как выяснилось, от взрыва реактора пострадала не столько сетчатка его глаз, сколько зрительный центр после удара головой о стену. После каждого «мигания» сармат сердито щурился и пытался провести рукой по глазам, но ремни-фиксаторы крепко удерживали его на дне капсулы-автоклава.
— «Кагет», — прохрипел он, глядя в черноту перед собой; Хольгер был где-то там, но когда зрительный центр подключится и покажет картинку, сармат не знал. — Там этот грёбаный «кагет». Его невозможно отделить…
— Тише, тише, — Хольгер осторожно притронулся к его плечу. — Я знаю про «кагет». Твой ирренций передадут Линкену. Здесь есть ещё «лунник», твои реакторы работают непрерывно. Жаль только, мне не удалось изучить отработанные стержни. У меня была одна мысль насчёт нестабильности реакции…
— Что? — зрительный центр снова включился, и Гедимин приподнял голову и нетерпеливо взглянул на Хольгера. — Что ты узнал?
— Пока ничего, атомщик. Одни пустые подозрения, — тот виновато развёл руками. — И проверить их не на чем. Я взял твои данные по стержням. Мне упорно кажется, что дело не в ирренции…
Послышался звук открывающегося люка, и химик, вздрогнув, соскользнул с капсулы и шагнул в сторону. Теперь Гедимин не видел его, зато в поле зрения на секунду появился белый комбинезон — один из медиков прошёл мимо капсулы.
— Он быстро восстанавливается, куратор Ассархаддон, — донёсся до Гедимина быстрый боязливый шёпот. — Локтевой сустав срастается…
— Что с его зрением? — спросил Ассархаддон, перебив медика на полуслове. — Вы провели пересадку?
— Глаза в полном порядке, повреждена часть мозга, — ответил сармат. — Пересадка бесполезна, но есть надежда на постепенное восстановление…
— Мозг, — судя по голосу, Ассархаддон был очень раздосадован. — Да, неприятная ситуация. Сколько времени ему понадобится на восстановление?
Гедимин приподнялся со дна капсулы, надеясь услышать что-нибудь новое, но до него донёсся только щелчок коммутатора. Несколько секунд спустя Ассархаддон наклонился над автоклавом и шевельнул ладонью в приветственном жесте.
— Досадное происшествие с вашим реактором, — сказал он; его лицо размывалось, таяло в тумане, и Гедимин сердито сощурился — но зрительный центр снова отключился, и с ним ничего нельзя было сделать. — Медики сделают всё, чтобы вы вернулись к работе как можно скорее. У вас есть распоряжения для Инженерного блока?
Гедимин с трудом качнул головой.
— «Кагет», — проговорил он, глядя в темноту, наполненную странными точечными вспышками. — Вместо «лунника» прислали «кагет». А раньше был «ириен». Это уже не первый случай — такие поставки. И это похоже на саботаж. Я думал, это случайность…
Он стиснул зубы и откинулся на дно капсулы. «Надо было сообщить ему сразу. А теперь мой реактор уничтожен.»
Ассархаддон несколько секунд молчал; Гедимин не видел его лица и сам прикрыл глаза, стараясь не показывать,
