Статья Сид[ельнико]ва появилась во время моей болезни, и моими домашними и друзьями был устроен вокруг меня буквально “заговор молчания”. Я ознакомился с ней всего лишь несколько дней тому назад. ‹…› В то время, действительно, она подействовала бы на меня удручающе, а теперь… можно уже вполне отнестись спокойно и философски. Да и Вы сами понимаете, я не мог быть не затронут – все крупные и ведущие специалисты охамлены (Шишмарев, Эйхенбаум, Алексеев, Булаховский, Жирмунский, Гуковский и т. д.). – Вы знаете: раз дорога показана, всегда найдутся желающие по ней идти, – какой великолепный простор для сведения личных счетов! Самое скверное, что книга вышла как раз в эту пору. Наверное, рецензия Сидельникова разохотит выступить кой-кого из моих “друзей” ‹…›.

В провинции, конечно, резонанс таких выступлений очень значителен, – у нас это звучит не так. Мих[аил] Павл[ович] все время порывается уйти из деканов, – Вы же понимаете, как это мешает своей работе – теперь ректор был уже готов его отпустить, но встала опасность: как бы этот уход не был истолкован как снятие после речи Фадеева и статьи в «Лит[ературной] газ[ете]». Решили так: из деканов М[ихаил] П[авлович] в октябре уйдет, но получает назначение на пост директора филологического института при Унив[ерсите]те. Т. е. по новому положению это означает руководство всей научной деятельностью факультета, в том числе и аспирантурой, которая, кажется, целиком передается теперь исследоват[ельски]м институтам при фак[ультет]ах. В нашем Унив[ерсите]те основано их теперь несколько: филологический, исторический, востоковедческий и т. д.

А на пост декана усиленно ищут кандидатов. Чуть ли не каждого умоляют. Одно время была надежда на Мещанинова, но Ив[ан] Ив[анович] – ныне член Правительства; потом шла речь о Бархударове. Думали о Пиксанове – но он тяжело болен. Сейчас прочно стоит кандидатура академика В. Ф. Шишмарева. Но едва ли он согласится – хотя еще и не дал окончательно отказа»[1656].

Процитируем также описание факультета, относящееся к лету 1947 г., принадлежащее О. М. Фрейденберг, где она останавливается на трудностях при защитах диссертаций:

«Сперва я наивно думала, что только перед моими аспирантами “волчьи ямы”. Но сейчас я уже “высококвалифицирована” по этой части.

Если людям не дают есть, они воруют. Если им платят гроши, они спекулируют и берут взятки. Если руководитель не может быть оппонентом своего ученика, то оппонент тайно становится новым руководителем этого чужого ученика, и, таким образом, все-таки в конечном счете руководитель (пусть и незаконный) выступает на защите в качестве оппонента. Иначе ведь и быть не может. Гони природу в дверь, она вылезет из-под пола. На фикции и лжи построен весь сталинизм.

Присмотревшись вокруг, я увидела, что все молодые люди в таком положении (за исключением тех кафедр, где круговой блат). Ими руководит одно лицо, а другое потом не принимает этой работы и заставляет вновь засесть и писать заново. Иногда переделывают по несколько раз. Годы длится эта позорная история! Так поступал с учениками Тронского Толстой: по пяти лет он мариновал этих людей, мучил, заставлял переделывать, зачеркивал, вновь требовал изменений, выматывал всю душу. И в конце концов отказывался быть оппонентом.

Но такова картина и на других кафедрах. Отказ от поручения факультета обычная история. Настаивать нельзя: тогда появится “разносный” отзыв. Обычно руководители, диссертанты и оппоненты держат в строгой тайне свое молчаливое соглашение. Чертово колесо – эти сталинские защиты. По очереди каждый диспутант становится на него, и тогда оно надолго вертится, мучает, прыгает, падает и встать никак не может. Его бросает во все стороны. И только тогда он встает на ноги, когда чья-то рука останавливает всю заводку разом.

Но с Проппом оказалось поучительно. Только что он забраковал диссертацию Оли[1657], как его собственная диссертация оказалась забракованной в “Литературной газете”. Нужно понять, что рецензий в обычном смысле у нас нет. Каждая рецензия исходит из директив тайной полиции, которая “под многими именами единая сущность”, как говорит об Изиде Апулей. И это ничему не учит даже честных ученых. Они не хотят отдавать себе отчета, в каких условиях живут и работают люди. Сидя в общей камере, они не помогают друг другу, а разыгрывают из себя надзирателей и подражают тюремщикам»[1658].

Замена декана филологического факультета, как и предполагали, все-таки состоялась. 9 октября 1947 г. ректор А. А. Вознесенский подписал приказ:

«АЛЕКСЕЕВА М. П. – профессора кафедры западноевропейской литературы, декана факультета, освободить от обязанностей декана факультета с 15/Х – 1947 г., согласно личной просьбе, с оставлением в должности директора Филологического научно-исследовательского института. Отмечая большую и плодотворную работу М. П. Алексеева на посту декана Филологического факультета, объявляю ему благодарность с занесением в личное дело.

БУДАГОВА Р. А. – профессора кафедры романо-германской филологии, назначить с 15/Х с. г. временно исполняющим обязанности декана филологического факультета с оплатой 50 % его основного оклада»[1659].

Рубен Александрович Будагов (1910–2001), лингвист-романист, оставался деканом филологического факультета до 1948 г. и был вполне нейтральной фигурой. О. М. Фрейденберг дала ему следующую характеристику:

«Деканом у нас был Будагов, человек еще молодой, сугубо корректный и красивый, порядочный, объективный. Но трусость парализовала его. Он дрожал перед начальством от ног до головы. У него не было ни организаторских, ни административных способностей, и никаким авторитетом он не пользовался даже у уборщиц. Секретарши пели о нем “мальчик резвый, кудрявый, красивый, не пора ли мужчиною стать?”. Этот человек возглавлял факультет»[1660].

А. Н. Веселовский развенчан, но не все это поняли

26 июня 1947 г. в вечернем выпуске «Последних известий» сообщалось:

«Завтра в Москву на пленум правления Союза советских писателей СССР выезжает делегация ленинградских писателей. В составе делегации поэт Александр Прокофьев, прозаик Михаил Слонимский, критик Валерий Друзин, драматург Леонид Браусевич. На пленуме с докладом “Советская литература после постановления ЦК ВКП(б) о журналах ‘Звезда’ и ‘Ленинград’ ” выступит генеральный секретарь Союза советских писателей СССР Александр Фадеев»[1661].

Суть этого выступления Фадеева изложена выше, при описании кампании по низложению А. Н. Веселовского. 1 июля состоялось заседание парткома ЛГУ, посвященное идейному воспитанию; на нем ректор А. А. Вознесенский поделился предчувствиями по поводу надвигающейся идеологической волны:

«Перед нами стоят очень большие задачи по идейному воспитанию кадров. Вы знаете, как партия относится к этим вопросам. Сейчас в “Культуре и жизни” и в докладе тов. Фадеева на пленуме говорится о наших филологах – Алексееве, Эйхенбауме, Шишмареве. Вы знаете, что их школа сейчас признана неправильной, а они ученики Веселовского. Значит,