Шрифт:
Закладка:
— Я смотрел на него — он возил носом по пергаменту. Наверное, у него вся работа в жирных пятнах, так что ни слова не разберешь!
Лицо неуловимо меняется. Подросток, юноша, мужчина... Тяжелеют черты, борода покрывает щеки и подбородок, под глазами залегают тени, а вот уже и первые морщины. Готовая колдография из «Пророка» колеблется в звенящем от напряжения воздухе лаборатории. Жертва для Черной Стаи готова.
Осталось последнее и самое трудное. Северус закрывает глаза. Знакомая пружина распирает ребра, мешая дышать.
Магическая сила — это пустой сосуд. Наполнишь его светом, отдавая все доступное тебе добро — загорится ярче солнца. Наполнишь тьмой...
У ног волшебника рождается черный смерч. Рваные края воронки растут, захватывают человеческую фигуру, расширяются... Человек принимается шарить в кромешном мельтешении, выхватывает один темный сгусток, второй, третий...
— Глупец! — грохочет откуда-то с неба. — Вздорный мальчишка!
Чья-то сильная рука хватает Северуса за шиворот и отбрасывает в сторону. Последнее, что он успевает заметить — Альбус Дамблдор, стоящий по колено в огне.
Мир взрывается и гаснет.
Холодное и мокрое. Течет по щекам... Язык слизывает капли с пересохших губ.
— Пить...
— Агуаменти.
Ледяного душа он не просил, но поток воды промыл глаза, вернул сознание. Его лаборатория. Он сидит на полу. Рядом стоит директор. Лицо у него... Лучше не смотреть.
— Не скрою, удивили, — рокочет сверху. — Знал, что силен, но не предполагал, что настолько. И уж совсем не рассчитывал, что дурость подростковая окажется живучей. Спасибо Хогвартсу — дал знать, что у вас творится. Вставайте.
От крепкой твердой ладони шло уверенное тепло.
— Что, много удовольствия — одинокого бродягу травить?
— У него с-спросите, г-господин директор, — зубы стучали от холода и неизбытой злости. — У Блэка с компанией богатый опыт травли одиночек!
Дамблдор покачал головой. Заметив раскрытую книгу на столе, полистал и бросил на Северуса странный взгляд.
— Сказками интересуетесь? Притчу о двух баранах на мосту знаете? Нет? Два барана столкнулись на узком мосту над пропастью, принялись бодаться и свалились оба вниз. А всего-то и надо было одному из них попятиться, уступить дорогу... — директор помолчал и закончил тихо и горько: — Но для этого требуется перестать быть бараном.
После ухода Дамблдора он долго сидел, не в силах пошевелиться, обессиленный, раздавленный. Наконец кое-как добрел к себе, залез под душ, мельком взглянул в зеркало... Оттуда плеснула черная муть.
____________________
[1] Padfoot -- "Бродяга", школьное прозвище Сириуса Блэка.
Глава 73. Самое плохое воспоминание Кровавого Барона
Когда все было кончено, Дерфель, пошатываясь, опустил изрубленный щит и огляделся.
Поле Камлан шевелилось. Кто-то еще пытался ползти — за помощью ли, за последним ли ударом... Стоны, молитвы и ругательства слились в один тоскливый негромкий вой. Солнце садилось за дальние холмы, устав за день смотреть на побоище.
Неподалеку от себя Дерфель увидел еще двоих, оставшихся стоять: Сандде Ангела и Морврана Кошмарца. Красавец и урод были равно залиты кровью — своей и чужой, — и потому казались дьяволами-близнецами. Чуть дальше обнаружилось еще двое живых — братья Бедуир и Лукан. Они склонились над кем-то третьим. Мелькнул золотой зубчатый обруч на помятом шлеме...
— Боже милостивый, — прохрипел Дерфель, — король!
Лукан, одной рукой зажимая свой кровоточащий бок, другой благоговейно укладывал на плащ рядом с государем его щит и меч. Бедуир, бережно сняв рассеченный шлем с короной, перевязывал страшную рану на голове куском чистого полотна.
— Кто?! — выдохнул Морвран, багровея от ярости.
Лукан кивнул на груду неподвижных тел, поверх которых лежал воин в черной кольчуге, насквозь пронзенный копьем.
— Мордред.
— Сделайте носилки, — не отрываясь от своего занятия, попросил Бедуир. — Король велел отнести себя в часовню.
— Не надо носилок. Мой государь, позволь сослужить тебе последнюю службу.
Дерфель Гадарн, Могучий Дерфель поднял короля на руки.
Тяжести он не чувствовал — горе, упавшее на душу, было стократ тяжелее. Дерфель мерно шагал со своей печальной ношей, и вот уже показалась часовня, но она почему-то расплывается перед глазами, и свет кругом не дневной и не вечерний, а точно горит неяркая лампа, и какие-то смутные силуэты вокруг и будто зовут его — но именем чужим и незнакомым...
— Северус, наверное, выдался тяжелый день?
— Неужели слушатели в министерстве от моего доклада тоже уснут?
Снейп вздрогнул, заморгал, просыпаясь. Видение рассеивалось, уступая место реальности. Конечно же, он не на поле боя, а в квартире Мариуса Блэка, и никакой не Гадарн... Пришел в гости и бессовестным образом заснул в кресле, слушая рассуждения Квиринуса.
— Да, день был не из легких... Как и вся неделя. Но я не просто спал — мне снился Камлан.
По мере рассказа глаза Квиррелла делались все круглее.
— Нес короля на руках?! — воскликнул он, когда Северус закончил. — Так вот что означала эта фраза! Третий день бьюсь над переводом и не могу понять, что имел в виду отшельник Дерфель. Погоди-ка, о Сандде и Морвране я не упоминал сегодня. Откуда ты знаешь эти имена?
— Ты и о Лукане не говорил, кажется, — Снейп потер ладонями лицо, потому что действительность снова начала менять очертания. — Не знаю, откуда мне все это известно. Мог бы сам к себе легилименцию применить — узнал бы.
— Покопаться бы в твоей родословной, — Квиринус пристально смотрел на друга, точно хотел разглядеть в нем черты далеких предков. — А вдруг такой сон неспроста?
— Ну недаром же я по матери Принц, — ирония неплохо маскировала смущение. — Вот контрольные третьего курса проверю, Поттеру «тролля» влеплю для порядка — и прямиком на трон.
— Зря смеешься...
— Лучше объясни, о каком грандиозном открытии ты писал в последнем письме. Вино-то я Пивзу выставил, теперь хорошо бы узнать, за какие заслуги.
— В хронике, которую он мне подарил, упоминается сподвижник короля Артура, рыцарь Бедуир. Наш Кровавый Барон! Теперь признание Биннса и рассказ самого Барона получают веское подтверждение. Но не это главное... Ты, конечно, помнишь, что Бедуир пришел в Хогвартс в поисках тех, кто укажет ему дорогу к могиле короля. Так вот: Дерфель Могучий, если я правильно понимаю его латынь, присутствовал при Артуре до самого
