Когда за ними закрылась дверь спальни, Мариус бросил на стол свернутый трубкой номер «Ежедневного пророка».

— Это правда?

Блэк машинально взял газету, расправил загибающиеся края. С передовицы на него глядело его собственное лицо. «Дерзкий побег... особо опасен... убийство двенадцати маглов...»

— Я не убивал их. На мне две другие смерти... И ребенок, ставший сиротой.

В комнате повисла тишина.

— Ты мне веришь, дядя?

Скворец деловито расхаживал по столу, заглядывал в пустые чашки, подбирал крошки. Старик следил за ним, не отрываясь.

— Верю, Сириус.

— Ты сдашь меня аврорам?

— Нет. Ты сам себе злейший тюремщик.

Через час с заднего двора дома, где жил Мариус Блэк, выскочил большой черный пес и скрылся в темноте Лютного переулка.

* * *

Хозяйка хогвартского лазарета не любила поднимать панику. Минерва поделилась конфиденциальной информацией, и целительнице как человеку опытному и здравомыслящему следовало прежде всего принять все необходимые меры безопасности. Строить мрачные прогнозы и пытаться постичь логику директорских решений можно и после.

Помфри навела справки относительно необходимого зелья и выяснила, что на помощь аптеки госпиталя Св. Мунго рассчитывать не приходится: нужное снадобье там считалось дефицитом. Что ж, для таких случаев и нужен в школе свой зельевар.

— Я думал, он загнулся давно, — хмыкнул Снейп, узнав о том, кто назначен в новом учебном году на должность учителя ЗоТИ. — И мне, стало быть, надо в течение года дополнять его меню аконитовым зельем?

— Ну не вести же его в Визжащую хижину, как в детстве, — вздохнула Помфри. — Так я могу рассчитывать на твою помощь, Северус?

Он кивнул.

— Ты бы помирился с ним... Сколько лет прошло!

— Обязательно. И выпьем аконитового на брудершафт.

Целительница предпочла не продолжать разговор. От желчного юмора Снейпа ей всегда делалось грустно.

«Пророк» в Хогвартс доставлялся исправно, в день выхода из типографии. Занятия еще не начались, ничто не мешает спокойно, вдумчиво почитать газету. Какая у нее нынче содержательная первая полоса...

М-да. Кандальная рожа, иначе не скажешь. А ведь был красавец! Все девицы сохли. Попивая кофе, Северус разглядывал колдографию беглого заключенного Сириуса Блэка. В памяти всплыло: «В свое время Гарри понадобится сильный защитник с авторитетом и влиянием, а не полуживой безвестный сиделец Азкабана...» Неужели Дамблдор уже тогда предвидел его побег? С него станется...

Наш драгоценный вервольф прибудет в сентябре. Блэк по официальной версии виновен в смерти Поттеров и, будучи кровавым маньяком, намерен разобраться с их сыном. Значит, его появление в школе также нельзя исключать. Ну просто встреча выпускников, хоть банкет устраивай! То, что Блэк не маньяк, а всего лишь заносчивый дурак, Люпин не знает. Крайне сомнительно, что он докопался до причастности Петтигрю, скорее всего, по-прежнему подозревает Блэка. Вот пусть и дальше подозревает. А еще лучше — натравить оборотня на анимага...

При мысли о травле что-то шевельнулось в душе. Северус отставил чашку — внезапно задрожали руки. Врага больше не защищают стены Азкабана. Враг доступен. Враг ответит за все.

Не только за давнее унижение, страх, отчаяние и боль. Он заплатит за каждый миг ЕЁ последней ночи, за ее последний крик, вздох, удар сердца! Самоуверенный, самодовольный, беспечный Сириус Блэк, который когда-то был так великолепен в своей ярости, когда гнал со двора Поттеров мерзкого Сопливуса! Теперь Сопливус погонит его. И не один.

Вернувшись в свой кабинет, Северус подошел к книжному шкафу и снял с верхней полки книгу в скромном коричневом переплете. Ни названия, ни имени автора. Вынесенная в свое время из хранилища за Тайной комнатой, поначалу бегло пролистанная и отложенная в сторону как занятный, но бесполезный сборник диковинных сказок.

Через несколько лет он прочитал книгу внимательно — и долго потом сидел неподвижно, чувствуя, как высыхает на спине ледяной пот.

Кем бы ни был безвестный сочинитель — магом ли, маглом, — он умел вязать слова друг с другом, и весь свой талант вложил в пересказ легенд и преданий, собранных, кажется, со всего света. Истории были о мести. Мгновенной и отсроченной, громкой и потаенной, одному человеку и целому народу. Мстили люди, мстили боги, мстили духи и животные...

Последней в книге шла легенда о Черной Стае.

Жили некогда двое друзей-охотников. Отправились однажды на охоту, забрались далеко в лес, и кончились у обоих стрелы. А тут — волки, целая дюжина. Охотники отбивались, как могли, но один из них стал слабеть. «Не бросай меня!» — взмолился он. Приятель в ответ ударил его ножом. Волки набросились на жертву, и охотник сумел убежать.

Но с тех пор каждую ночь приходила к нему Черная Стая — двенадцать волков и с ними тринадцатый, вожак, у которого вместо морды было человеческое лицо, и гнала его во сне до самого рассвета, чтобы перед третьим криком петуха разорвать на части.

Повесился охотник, не выдержал.

Захватив сборник сказок, Снейп отправился в лабораторию. Едва он запер дверь, как среди стеллажей материализовался Пивз. Полтергейст любил возиться с мудреными алхимическими приборами и мог даже приготовить какое-нибудь несложное зелье, ничего при этом не разбив и не рассыпав. Вот и сейчас он уже совсем было наладился к пустым пробиркам, но Северус остановил его на полпути и попросил уйти.

— Чего это ты удумал? — обиделся Пивз.

Человек молча положил на стол книгу. Она тут же раскрылась словно сама собой, страницы зашелестели, мелькая, пока шумный дух не прихлопнул их ладонью.

— Не надо, парень, — никогда еще он не говорил так серьезно. — Не знаю, что именно ты задумал, но... Хочешь, я целый месяц и носа в твои склянки не суну? Только убери куда-нибудь подальше эту книжицу.

— Он должен быть наказан, — глухо проговорил Снейп, вытягивая из рукава волшебную палочку.

Пивз исчез прежде, чем на двери, стенах и потолке замерцали штрихи защитных заклятий.

Ледяное вдохновение ненависти подсказывало нужные действия.

Прежде всего — субстанция, которой наполняют чаши-думосборы. Однажды он уже готовил ее, когда проводил первые опыты в легилименции.

Теперь — нужные воспоминания. Серая муть клубится, размытые тени вырастают за ее завесой, темнеют, обретают форму...