— Ты совсем рехнулся?! — в бешенстве проорал, вырывая из нервно трясущихся рук Эндрю коробок со спичками и бросая его в шахту лифта. — Какого хрена ты творишь?! — почувствовал стойкое желание залепить ему, но сдержался и просто встряхнул его за плечи. — Только, черт возьми, отвернулся на секунду — а он уже со спичками!

Отпустил Эндрю, смутно понимая, что переборщил, но внутри меня словно что-то надломилось, уже не мог сдерживать себя от крика и ругани. Меня изнутри раздирала досада: столько для него делал, столько утешал его, поддерживал, даже жизнью рисковал ради него, а он только и делал все это время, что причитал и лил слезы! Мне же было не намного легче!

Эндрю снова опустился на пол, уставившись в стену перед собой.

— Опять? — с нетерпением выпалил. — Встань!

— Оставь меня! Оставь! Дай мне умереть так, как этого хочу! — сорвался на крик пациент, поднимая голову ко мне.

— Ты достал уже! Встань, я сказал! — резко и довольно грубо прикрикнул на него и, видя, что он и не думает этого делать, сам поднял его.

Эндрю не собирался стоять на ногах, вместо этого повиснув на мне. У меня и так уже подкашивались ноги, а теперь, когда он навалился на меня всем своим весом, сам еле удержался.

— Вытащи их! Вытащи! — заверещал Эндрю, хватая меня за плечи. — Дай мне умереть! Дай мне умереть уже один раз! Не могу больше!

— Прекрати истерику! — таким же тоном закричал. — Заткнись уже наконец! Заткнись! Ты задолбал меня уже своим нытьем!

— Ты такой же, как они все! — истошно проорал тот, не выпуская меня из хватки. — Они не давали мне умереть, и ты не даешь! Ты мучаешь меня точно так же! Что ты хочешь от меня?! Что я сделал?! Почему вы все меня режете?! Он меня ножом резал, а ты — своими действиями!

— Заткнись, я сказал! Закрой рот! — срывая голос, завопил, уже слабо различая, что происходит вокруг нас: для меня перестало существовать что-либо, кроме изуродованного лица Эндрю, застывшего передо мной.

Что-то случилось со мной в тот момент. В помешательстве оттолкнул потерявшего контроль над собой пациента, и он упал на пол, не устояв на ногах и ударившись затылком. Со стоном подтянув к голове руки, Эндрю закрыл ими лицо и начал рыдать уже в голос, не сдерживая себя. Это был даже не плач, а крик. В этот момент и опомнился, осознав, наконец, как безобразно было то, что вытворял несколько секунд назад.

— Не мучай меня! Не мучай меня… Дэвид, пожалуйста! — сквозь рыдания выдавил из себя Эндрю, не отрывая рук от лица.

Закрыл рот рукой, чувствуя, что сам не могу сдерживать слезы. Меня с головой накрыло непередаваемое отвращение по отношению к самому себе: хотелось просто забыться, перестать существовать, лишь бы только не ощущать больше эту жгучую боль от своего мерзкого, гнусного поступка. Что я наделал? Господи, почему ты допустил это, почему дал мне упасть так низко? Не железный, тоже не мог больше терпеть это, находиться тут… Они своего добились.

Опустившись перед Эндрю, обхватил обеими руками его голову.

— Прости меня, — дрожащим от слез голосом проговорил, — прости, пожалуйста, умоляю тебя… Прости меня, я не… Не должен был… Господи! Господи, почему сделал это?

Вместо того чтобы поддерживать этого несчастного, больного человека, оттолкнул его, накричал на него, сделал ему больно! Мне уже было неважно, что он видит мои слезы — только что показал нечто такое, что было в разы хуже них.

— Прости меня! — снова через боль выпалил, обнимая бедного сломавшегося пациента.

Два взрослых крепких человека сидели на полу и рыдали, как дети… Вот то, чего добивались эти выродки из лечебницы. Безумие. Знал, как оно выражается. Только сейчас окончательно понял, уже почти ничем не отличаюсь от Эндрю — сам сошел с ума.

— Прости меня, клянусь тебе всем, что у меня осталось, что больше никогда не сорвусь на тебя, — чувствуя, как кружится больная голова, проговорил и, оторвав Эндрю от себя, посмотрел замыленным взглядом на его затылок, — тебе очень больно? Покажи мне, что там.