С раннего детства я воспринял своими глазами и ощутил прикосновением существование ручьев, родников и рек. Еще не осознавая вполне этих понятий, я, ребенком, привык видеть их течение, погружаться в волны Воронежа и Дона. Они играли большую роль в моей детской жизни, но, быть может, именно потому они и не трогали мое воображение. Лишь из Первой пчелки я узнал, что есть река, которую называют « Волгой-Матушкой », « Матушкой-Кормилицей ». Не сосчитать и не перечесть всех городов по берегам этой реки, и сколько людей она кормит.

Так открывались мне новые горизонты. Первая пчелка запечатлелась во мне на всю жизнь. Она научила меня по-иному смотреть на окружающий мир и лучше понимать жизнь крестьянскую.

Кольцов*, Никитин*, Жадовская*, с произведениями которых знакомила меня Первая пчелка, нашли отклик в душе моей, с первого же чтения тронули сердце мое не только легкостью, звучностью, простотой стиха, глубоким чувством, которые они пробуждали, но и тем, что в них были выражены неподдельные сокровенные думы, чувства радости и печали, надежды и опасения крестьянина, и потому, что в них описана природа и природные явления, которые я сам лично наблюдал и переживал, языком волнующим и живописным.

Ну, тащися, сивка,

Пашней, десятиной!

Выбелим железо

О сырую землю.

Кольцов. Песня пахаря.

С такой сивкой* не одно раннее утро проводил я с отцом в поле, на пашне, когда я еще жил несознательной, животной жизнью.

Позже со « Стригунком » (сыном или дочерью Сивки) помогал я отцу боронить* и пахать поле сохой*. С детства же научился я радоваться вместе со взрослыми при виде первых хороших всходов хлебов, полных колосьев, вызывающих надежду на хороший урожай и также бояться больших черных туч, покрывающих небо и грозящих внезапным ливнем или градом уничтожить все.

Возможно ли для ребенка остаться глухим к этим чувствам и не разделять забот окружающих ? Отсюда берет свое начало власть природы и власть земли над крестьянской душой, отсюда и крепкая христианская вера, с которой уживаются остатки языческого происхождения. Бог — громовержец* воплотился в Святого Илию, который разъезжает по небу на своей огненной колеснице и поражает стрелами-молниями. Злой дух — это дьявол, со своей большой и малой братией, соблазнитель рода человеческого, причина всего зла на земле.

Много новых вопросов возникло при чтении Первой пчелки, на которые, к сожалению, учитель наш не мог дать ответов. Он сам по общему развитию мало отличался от своих учеников, и моя любознательность, которая начинала обуревать меня, оставляла его равнодушным.

Иван Капитонович плохо объяснял даже грамматические правила. Арифметических же правил он совсем не объяснял, потому что сам их не знал. Учились мы механически : списывали и заучивали наизусть, как в книжке было написано. По русскому языку это было возможно : у нас была элементарная грамматика Некрасова. По арифметике же учебника не было ; учитель сам должен был объяснять нам арифметические правила. Он объяснил хорошо четыре арифметических действия, а что следовало дальше ? Он сам не знал. Мы встретили непреодолимые затруднения, когда дошли до решения задач на все арифметические действия. Мы не знали той простой истины, что без рассуждения, без построения порядка действия нельзя правильно решать задачи. Если мы находили решение, то лишь по наитию. Все наши усилия сводились к отысканию цифры, указанной в ответах, в конце задачника. Если наша цифра совпадала с цифрой учебника, значит, задачка решена правильно. Техника решения состояла в ряде действий, производимых наугад. Так решал задачи и сам наш учитель. Задаст, бывало, нам одну-две задачки на дом и сам их решает у себя. Случалось, что решение задачки не совпадало с ответом в задачнике, тогда как у какого-нибудь ученика решение «выходило » Учитель спрашивал, как он решил задачку. Ученик объяснял : « Сначала я сложил, потом вычел, а потом разделил, но так решение у меня было неправильное. Я попробовал иначе. Сначала я вычел, потом сложил и потом разделил. Но и так у меня не вышло. Тогда я сначала разделил, потом сложил и потом вычел и тогда я получил верный ответ. » Иван Капитонович совершенно удовлетворялся таким объяснением, а товарищи считали удачника очень « башковитым »* в арифметике.

Так кое-как Ивану Капитоновичу удалось довести до конца наше учение.

В 1893-ем году состоялся первый выпускной экзамен. От представляющихся к экзамену требовалось : написать небольшую диктовку с расстановкой знаков препинания, решить одну из несложных задач и прочесть наизусть одно небольшое стихотворение, или прочитать по книжке коротенький рассказ и ответить на несколько вопросов священнику по священной истории, или же прочитать какую-нибудь молитву.

Иван Капитонович начал нас готовить к экзамену чуть не с Рождества. Он больше всего боялся, что мы не сумеем правильно расставить знаки препинания. Эта почти ежедневная подготовка заключалась, главным образом, в том, как он будет держаться на экзамене, как он будет подсказывать нам знаки препинания и правописание трудных слов. Он плохо верил в наши знания и считал эти правила слишком сложными для нас. Он придумал особенный способ подсказывать нам. « Если после продиктованной фразы, я возьмусь за пуговицу моего пиджака, значит, поставить точку. Если же нужно поставить точку с запятой, то я возьмусь за пуговицу и еще сделаю рукой движение в воздухе, которое напомнит вам запятую. Когда нужно поставить запятую, я поднесу руку к усам, а для двоеточия я возьмусь за две пуговицы на пиджаке. » Для вопросительного знака Иван Капитонович решил высморкаться, а для восклицательного знака покашливать. « Для ’ ять ’ (i) * я буду повышать голос, а для беглого ’ е ’ — понижать ». И еще другие жесты.

Наступил день экзамена. У всех нервы были напряжены, а у нас, малышей, от страха коленки тряслись. Священник отслужил молебен. Экзаменаторы уселись за стол, покрытый зеленым сукном, нас посадили за парты. Экзамен начался. Бедный Иван Капитонович ! Он растерялся больше, чем мы. Начал он диктовать. Губы у него посинели, сам он побледнел. Язык плохо слушался его. Все условные знаки, которые он так долго внушал нам, выскочили у него из головы. Его голос и речь изменились. Он заикался. Он запутался в своей системе подсказывать нам знаки препинания и правописания. Впрочем, мы были так взволнованы, что не