– Ну, я найду, что на тебя повесить, при желании, – ответил Станислав, нагибаясь и застегивая наручники на беглеце. – А оно у меня есть, и очень сильное. Поскольку я жутко не люблю, когда приходится в догонялки с такими баранами, как ты, играть!..

Несмотря на то что в Главк Гуров ехал с Ратас, а Станислав вез туда Снегирева, сыщик решил поменять фигурантов для допроса. Показания Лауры большого интереса для Гурова не представляли, хотя и могли быть очень полезными, если Снегирев окажется тем серийным убийцей, которого они ищут. И Станислав, пожалуй, лучше многих мог вытащить из женщины те сведения, которые она даже не собиралась никому рассказывать. Именно поэтому Гуров отправил Крячко брать показания с Ратас, несмотря на его обычное ворчание. Правда, на этот раз Станислав возмущался недолго.

– Мне этот хмырь своими жалобами все мозги в машине вынес, а ты даже на нем отыграться мне не дашь? – немного повозмущался Крячко и передразнил Снегирева: – «Начальник, я из-за тебя головой ударился. Да еще и бок болит, по которому машина саданула. Мне в больничку нужно. У меня, наверное, сотрясение и переломы ребер. И вообще, за что меня задержали? Я законопослушный гражданин и требую адвоката. А еще – доктора! Это полицейский произвол!»

– Ну, у тебя же от этого ничего не сломалось? – хмыкнул Гуров.

– Мозги сломались! – отрезал Станислав.

– Вот сейчас ты их и поправишь содержательной беседой с красивой, но не очень умной женщиной, – выписал свой рецепт от «сломанных мозгов» полковник, пока задержанных оформлял дежурный. – Бери себе Ратас. Если хочешь, можешь в нашем кабинете допрашивать или иди в первую допросную. Я Снегирева во вторую отведу. Там ремонт давно не делали нормальный, и она пострашнее выглядит.

Комната для допросов за номером два выглядела действительно очень неприглядно. Казалось бы, в Главке должно быть все самое лучшее, но это далеко не всегда было так. И если на технике и вооружении для московской полиции власти не особо экономили, то на хозяйственные нужды расходы уреза́ли регулярно. И теперь во второй комнате для допросов кое-где кусками отлетела штукатурка, которую кое-как замазали цементным раствором, даже не удосужившись закрасить.

Решетка на окне смотрелась так, будто ее туда вставили еще до революции 1917 года. Металлический стол в центре комнаты был обшарпанным, поцарапанным, а рядом с одним из углов на нем зияла вмятина. При наличии должного воображения можно было предположить, что кого-то в этом месте били головой о столешницу, хотя Гуров и не мог вспомнить, от чего и когда эта вмятина появилась. Да и стулья выглядели не лучше. Тот, на котором должен был сидеть задержанный, был привинчен к полу. А одним ударом другого можно убить человека. Ну а единственными новшествами в этой комнате были две видеокамеры, которые вели запись допроса, да зеркальное стекло на стене, которое поставили еще в начале двухтысячных, отдавая дань подражанию западным допросным. Помещение за ним, кстати, было бывшей кладовкой, и там, помимо оборудования для записи допроса, могли с трудом уместиться три человека. Сейчас там были Гуров, Орлов и техник, отвечающий за запись, и офицеры, глядя на беспокойного Снегирева за стеклом, негромко переговаривались.

– Думаешь, наш тип? – спросил у сыщика генерал.

– Возможно, – кивнул Гуров. – С первого взгляда сказать трудно. Могу только сказать, что Снегирев либо отличный актер, как и большинство серийников, либо об убийствах не ведает ни сном ни духом. Побеседую с ним, а потом и будем делать выводы.

– А что интуиция подсказывает? – поинтересовался Орлов.

– А интуиция мне говорит, что у этого хмыря рыльце в пушку, – пожал плечами полковник. – А вот где и как он его измазал, я думаю, уже скоро мы выясним. Будешь смотреть на допрос?

– Мне больше заняться, что ли, нечем? – удивился генерал. – Потом в отчете все напишешь. А нужно будет, видеозапись пересмотрю. Кстати, ну не выглядит этот Снегирев как серийный убийца! Хладнокровия и выдержки ему не хватает.

– Да, Петр Николаевич, забыл ты, как «на земле» работать, – тихо рассмеялся сыщик. – Вспомни, далеко не все преступники выглядят как преступники. И далеко не все законопослушные граждане выглядят так, как будто они никогда преступлений не совершали.

– Почитай мне тут еще лекции о работе «на земле», – обиделся Орлов и протиснулся к выходу. – Вечером доложишь, что из этого типа вытянуть удалось.

Когда Гуров вошел в комнату для допросов, Снегирев резко повернулся на скрип открывающейся двери, словно ждал карающего ангела с мечом или посланника сатаны с раскаленными ножами. Он постарался рассмотреть, что находится за спиной у сыщика, видимо ожидая адвоката. Но там был только конвойный, и задержанный недовольно поморщился. Гуров сел напротив него и представился.

– Ого! Походу, что-то серьезное произошло, если меня такой «важняк» допрашивать будет, – с удивлением произнес Геннадий.

– Вот и хорошо, господин Снегирев, что вы меня знаете. – Сыщик внимательно посмотрел задержанному прямо в глаза. Тот невольно поежился. – Значит, разговор у нас быстрее пойдет, и мне меры давления к вам применять не потребуется.

– А о чем нам говорить-то? Я ничего противозаконного не делал! – попытался возмутиться Геннадий.

– Снегирев, и ты туда же? – тяжело вздохнул Гуров. – Я уже было подумал, что ты человек разумный и готов быстренько ответить на мои вопросы. А ты, значит, хочешь в игры со мной поиграть?.. Не думаешь, что это для тебя очень плохо может закончиться?

– Куда уж хуже?! Попал в ментовку ни за что! – возмутился Снегирев. – И вообще, я требую адвоката! Без него не буду ничего говорить.

– Будет тебе адвокат, – кивнул сыщик. – Но сначала мы с тобой поговорим по-простому. Не под протокол. Ты ответишь на несколько моих вопросов, и если меня твои ответы удовлетворят, то я тебя сразу же отпущу. Если откажешься говорить или твои ответы мне не понравятся, то я, для начала, привлеку тебя за неповиновение законному распоряжению сотрудника полиции и за применение насилия в отношении представителя власти. Даже по первым частям этих статей ты как минимум получишь пятнадцать суток ареста. А как максимум на пару лет обратно на зону отправишься. И это будет только начало. Пока ты под арестом сидишь, мы на тебя «висяк» повесим. Есть тут один подходящий – бомжа зарезали. А поставить на орудие убийства твои пальчики труда большого не составит. Так что? Будем разговаривать или мне сразу тебя по триста восемнадцатой оформлять?

Снегирев сразу сник. Он мог и не знать, что Гуров подлогом доказательств никогда не занимался, да и никогда не имел цели упрятать подозреваемого за решетку любой ценой. А слава среди преступников у сыщика была грозная. К тому же Гуров умел говорить весьма убедительно. И его красноречие заставило Геннадия сдаться.

– Ладно, начальник, спрашивай. Отвечу все как на духу. Только чужих грехов на себя не возьму! – словно решившись прыгнуть в ледяную воду с высоты, проговорил Снегирев.

– Ты почему от нас убегать стал? – издалека начал Гуров.

– Так Лаура же закричала, чтобы я бежал. Вот я и побежал, – удивленно ответил Геннадий.

– А если бы она тебе велела с крыши небоскреба спрыгнуть? Тоже бы сиганул? – с усмешкой поинтересовался сыщик.

– А зачем ей просить меня с крыши прыгать? Она что, дура, что ли? – удивленно уставился на полицейского Снегирев.

Дальше допрос пошел и вовсе легко. Сыщик намеренно заходил издалека, не упоминая о том, что Киреев был убит. Гуров расспрашивал Снегирева об отношениях с чиновником и с интересом следил за его реакцией, пытаясь понять, знает ли он об этом преступлении и строит из себя наивного дурачка или все же нет.

Снегирев довольно подробно рассказал о двух случаях конфликтов с Киреевым. Оба раза, по его словам, Геннадий встречался с чиновником без ведома Лауры. Правда, Ратас потом об этом все равно узнала и устроила своему сожителю скандал. Дескать, не лезь в мой бизнес и отношения с деловыми партнерами. Однако обе вылазки Снегирева оказались безуспешными. Киреев свои требования не изменил, а, напротив, еще и увеличил сумму. А когда адвокат Ратас рекомендовал ей пойти в полицию, то сделка и вовсе сорвалась. Лауре так и не удалось сделать из гаражей магазин, и ее мечта об открытии торговой точки в столице отодвинулась на неопределенный срок.

– Правда, внакладе Лаура не осталась, – закончил свой рассказ о давних событиях Снегирев. – Где-то через полгода ей удалось продать эти