Шрифт:
Закладка:
И вот в моих руках снова окно в волшебный мир связи и информации обо всем, что только душа пожелает. Ненадолго, конечно: Иван вот-вот вернется, но умирающему от жажды в пустыне и глоток воды за счастье…
Я понимала, что у меня минут десять, не больше.
Но как ими распорядиться?
Пока я думала, пальцы сами набрали номер Макса.
Зачем?
Не знаю…
Я не хотела с ним разговаривать, но осознание этого произошло лишь после того, как пошло соединение.
А потом из телефона раздалась громкая мелодия, какая-то мексиканская инструменталка, похоже, живая музыка. И следом растерянный голос Макса:
– Да, слушаю.
Но мне нечего было сказать этому человеку. Ругая себя, что позвонила, я прервала соединение, и при этом с удивлением отметила, что голос мужа не вызвал во мне никаких чувств. Все равно как если б я ошиблась номером и мне ответил совершенно чужой человек. Хотя…
Да, все так и есть.
Я и правда ошиблась номером.
И ответил мне тот, кто уже давно стал чужим, просто я боялась себе в этом признаться.
Внезапно мне в голову пришла мысль, что единственный человек на земле, кто мог бы обо мне по-настоящему беспокоиться, это моя подруга Зойка.
Искренняя и душевная, в больших глазах которой я часто видела заботу и внимание старшей сестры, которой у меня никогда не было.
Только она могла слушать меня молча и внимательно, склонив голову слегка набок и задумчиво накручивая на палец свой локон цвета воронова крыла. А потом несколькими словами расставить все на свои места, сделав жизненную проблему простой, понятной и решаемой.
Этого у нее не отнять.
Жизнь Зойка знала лучше меня и щедро делилась со мной этим знанием.
А еще она умела хранить тайны…
Ни одно из откровений, которые я на нее вываливала в минуты искренности, не ушло наружу. Я это точно знала. Нечасто судьба посылает кому-либо подругу, которой можно доверять как самой себе. И сейчас, именно сейчас Зойка может смотреть на свой телефон и думать о том, куда я пропала. В который раз набирать мой номер – и слышать в ответ «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети…»
Пока я по памяти набирала номер Зойки, где-то в уголке моего сознания навязчивым пульсом бились слова Ивана: «Жить надоело?» И эхом в ответ стучало упрямое мое: «Так жить – да, надоело!»
Потому что я и правда не могу больше без мира, раскинувшегося за этим проклятым лесом.
Потому что я не могу без общения с этим миром и с подругой, которая мне по-настоящему дорога!
В телефоне вновь раздалась громкая музыка. Та же самая мексиканская инструменталка, которую я услышала, когда звонила Максу, на фоне которой до меня донесся встревоженный голос Зойки:
– Слушаю! Говорите!
Голос подруги дрожал, я никогда не слышала, чтобы он был таким. И я, еще не до конца сознавая, почему мое сердце вдруг так болезненно сжалось, ответила:
– Это я…
– Вика? Ты?! Где ты?! Что с тобой?!
В голосе подруги была все та же искренность – настоящая, неподдельная, дрожащая, как натянутая гитарная струна, по которой ударила рука музыканта. Но почему же так больно на сердце, словно в него вонзилось то самое шило убийцы, тогда не достигшее цели?
Я медленно протянула палец к кнопке отбоя, и попала в нее только с третьего раза, потому что у меня вдруг очень сильно задрожали руки. А потом положила телефон обратно в карман куртки Ивана и попыталась пойти к кровати – но, сделав два шага, без сил опустилась на пол, шепча вмиг пересохшими губами и с каждым произнесенным словом все больше не веря этим словам:
– Та музыка… Этого не может быть… Это ведь просто совпадение…
Глава 13. Макс
Текут дни.
Одинаковые.
Похожие друг на друга, как волны, набегающие на берег.
Я уже не знаю, четверг сегодня или суббота.
Да мне и неинтересно это.
Все равно.
Пару раз звонил управляющий, спрашивал, когда вернусь. Сказал – не знаю, рули фирмой сам, приеду – разгребу, что к чему.
И сам не поверил сказанному.
Потому что с каждым днем невидимое другим черное небо над головой становится все чернее.
И ниже.
Давит на макушку, на плечи непомерной тяжестью. Так сильно, что хочется упасть на колени и завыть от безысходности…
Потому что я убил человека.
Свою жену.
Пусть не собственными, пусть чужими руками, но это сделал я.
И никто другой.
Я согласился на то, о чем мечтал втайне от самого себя.
Я оплатил свою мечту, не подумав о последствиях.
И мне теперь отвечать за все, что я сделал…
Будь я дома, наверно, я бы уже ехал в полицейский участок: говорят, тем, кто пришел с чистосердечным признанием, дают меньший срок.
Но это уже неважно.
Все чаще думаю о том, что потолок тюремной камеры будет выше черного неба, уже физически ощутимо давящего на мозги, что он отодвинет от меня эти жуткие небеса, ведь я буду знать: мне не нужно больше бояться возмездия, которое свершилось…
Я уже сейчас готов расплачиваться за то, что сделал, самой дорогой в мире монетой: часами, днями, годами моей жизни. Я, конечно, очень боюсь тюремного заключения, но, если меня арестуют, мне больше не надо будет бояться сойти с ума от ноши, которую я сам на себя взвалил. Если она называется «совесть», то это поистине страшное наказание. Но почему-то мне кажется, что у черного неба иное название.
Страх.
Безумный, всепоглощающий страх неизвестности, жить под которым невыносимо. Другие, возможно, могут как-то с ним справляться.
Я – не могу…
– Ты бледный как смерть.
Зои прильнула ко мне. Чувствую через рубашку ее упругую, горячую грудь. Она вот-вот прожжет тончайшую ткань халата, который ничего не скрывает, а лишь подчеркивает волшебные изгибы тела девушки.
– У меня просто аристократическая кожа, – грубовато отбрехиваюсь я.
Ненависти к Зои уже нет.
Перегорела за эти дни.
Растворилась в черном небе, как раздражающий дым слишком крепко заправленного кальяна. Как нет и желания, улетевшего следом за этим дымом. У нас уже больше суток ничего с ней не было, и я чувствую, как Зои бесится, за показной нежностью скрывая желание разбить новую вазу, принесенную персоналом отеля, но теперь уже о мою голову. У нее бешеный темперамент кобылицы, готовой рвать зубами своего самца, если он не дает ей того, что она желает.
Но сейчас я нужен Зои, и потому она сдерживается.
И я даже знаю, зачем нужен.
Я – это деньги.
Но не они сейчас главное.
Я ее надежда на безбедное, шикарное будущее, в котором она будет меня жестко контролировать, шантажируя тем, что я заказал и оплатил убийство собственной
