Я посмотрел на женщину перед собой и вновь не смог определить ее возраст: и пятьдесят лет и сто. Глаза мудрые. Через них на меня космос смотрел.

— Жабу.

— Еда, — качнула она длинным мундштуком в сторону, указывая на пол. Я покосился на глубокую миску с похлебкой и отрицательно закачал головой.

— Не хочу. Сыт.

— Ешь, — проворчала женщина, — сыт он, — уловил знакомые капральские нотки в голосе и не стал спорить, поднося глиняную тарелку к губам. Теплое варево имело вчерашний вкус. Я забеспокоился: не к добру.

— Значит жабу?

— Ага.

— Ты мою дочь назвал жабой?

— Так это была ваша дочь? — я закашлялся, давясь похлебкой. Осторожно отложил глубокую тарелку и вытираясь, внимательно посмотрел на курящую дикарку. Представляю, какая меня ждет пытка. — Так это был не сон? — Я виновато тупил глаза, а вдруг мать все ночь находилась за драпировкой? Я попытался загладить вину, говоря:

— Ваша дочь не жаба.

— А кто жаба? Я? — повелительница самых злых и независимых аборигенов на этой колонии, нахмурилась. Я сник.

— Я никого не хотел…

— Ты никого не хотел? — дикарка изогнула дугой бровь, жестко ткнула мундштуком в сторону миски, приказывая, — ешь! Немедленно!

— Я никого не хотел обидеть, — я взял миску и снова приложился губами к краю, с трудом глотая. — Можно я больше не буду, — безнадежно спросил, спустя время, отрываясь от тарелки. Только сейчас заметил обгрызенный край глиняной посудины.

— Ешь!

Я доел. Наркотический дурман не наступал.

Мы молчали.

— Ты вспомнил? — спросила женщина.

— Частично, — солгал я. И хоть я ничего и не помнил: проверки я не боялся, замучается проверять. Дикарка вздохнула, не скрывая досаду — докурила трубку. Повертела в руках. Сурово глянула на меня.

— У тебя еще есть время. Немного. Я тяну.

— Правда? — переспросил я.

— Айна будет рядом с тобой. Она поможет.

— Айна? — нерешительно переспросил я.

— Моя дочь, инопланетник! Айна! Ты ведь не безнадежен?

— Нет, — поспешно заверил я.

— Ты ведь все понимаешь?

— Конечно! — Мой ответ успокоил воительницу, но не меня.

— Отлично. До встречи с червяком ты должен вернуть память, и моя девочка тебе поможет. А теперь иди. Айна ждет. — Старуха кивнула в сторону стены, и я увидел проем двери. Я не хотел остаться. Меня тянуло к девушке. И дело было не только в проклятом вареве. У самой двери споткнулся, когда услышал противный громкий храп. Резко обернулся — заснула что ли?

Дикарка не мигая смотрела на меня и продолжала громко храпеть. Не сразу я понял, что изображает меня, а когда понял, погрустнел: значит всю ночь была рядом подсматривала и подслушивала.

8.2

Я зажмурился от яркого света. Чужие запахи задурманивали голову, взрываясь фейерверком новых ощущений. Мне показалась пахнет каждая травинка, камушек и листочек на дереве. Зашатался, справляясь с эмоциями. За штанину нетерпеливо потеребили. Я досадно поморщился и глянул. Снизу, подперев голову кулачками, на меня смотрела сказочно красивая девушка из вчерашнего сна.

Она то как раз мне и нужна была.

— Я ведь не храплю ночью? — обеспокоенно спросил я.

Девушка отрицательно закачала головой и длинные черные пряди рассыпались из замысловатого узла на голове. Волнительное зрелище. Я вздохнул облегченно.

— Так и знал, провела меня, карга старая. Ты точно ничего не слышала?

— Нет. У меня это, — девушка доверительно вытащила из глубокого разреза длинной волпи какие-то комочки на шнурке, показала мне. — Сунула в уши и ничего не слышишь. Всю ночь спишь спокойно, как младенец! Я опытная.

Я погрустнел. Еще не хватало мне «опытной дикарки». Не по уставу, как-то. Хоть и красивая, и юная, а знает, как спать с храпящим мужчиной.

Я вздохнул, примиряясь с мыслью.

— Ты — Айна?

— Ага. А ты?

— А я… — я задумался и замолчал, не зная, как представиться: вроде Виктор, а вроде и Иван. Так и не понял до конца. И, как представиться? Чтоб потом самому не забыть?

— Как твое имя? — своим нажимом Айна попыталась меня подтолкнуть к ответу. Я наоборот сразу замкнулся и замолчал, уходя в себя и моментально мрачнея.

Девушке надоело ждать ответа, и она нетерпеливо спросила:

— Что сказала мама? Как она тебя назвала?

— Не уже ли так важно? — удивился я.

— Конечно. Мама самая главная. Как скажет, так и будет. Ее слово непоколебимо.

— Авторитет значит, — подсказал я с готовностью.

— Чего? — протянула девушка. — Какой еще риритет?

— Забудь, — безнадежно махнул рукой я.

— Так, что сказала мама?

— Что у нас еще есть время и ты мне поможешь.

— Я помогу! — Обрадовалась девушка, вскакивая. — Я помогу. Я умею! — кричала она, прыгая вокруг меня на одной ножке. Мне стала неловко, а потом я расплылся в улыбке, видя чужую радость. — Я умею! — кричала девушка и два вооруженных дикаря сначала остановились, озадаченные, а потом заулыбались. Айна помахала им рукой и схватила меня за руку.

— Пойдем.

— Куда? — Я смотрел на девушку. Ночью она мне казалась старше. Я вспомнил чужую дрожь тела и возбудился.

— К ветру. Узнаем ответы!

— Уверенна? — Я улыбался, глядя танцующую радость вокруг себя. Даже пытки меня не страшили и на какое-то время я забыл, что нахожусь в главном лагере ужасных врагов.

— Да! — Девушка потянула меня сильнее и время вновь остановилось.

9

— Жалко, что ты не рыжий!

— Почему «жалко»? — сразу насупился я. — Не хочу я быть рыжим!

— Цены бы тебе тогда не было!

— А так, она есть?! — усомнился я. Девушка не ответила на мой возглас, продолжая:

— Только не влюбись в меня, — сказала Айна. Ветер мы не нашли. За то нашли дерево. Облепиха, называется. Я спрашивал и все равно запомнил, только с третьей попытки.