– Нет! – удивился Ман. – Ты что? Это твой бабá сплюнул.

– А, понятно, – сказал Рашид. – Да, у него диабет. И мухи слетаются на его слюну, потому что она сладкая.

Ман обернулся на старика, который грозил пальцем кому-то из ребят.

– В остальном он считает себя здоровым человеком, – добавил Рашид, – и вопреки всем нашим увещеваниям до сих пор постится в Рамадан. В прошлом году весь июнь постился, от рассвета до заката ни росинки в рот не брал. В этот раз пост тоже пришелся на лето: дни длинные и жаркие. Никто не ждет таких подвигов от человека его возраста, но он же нас не слушает.

Жара вдруг начала донимать Мана, однако сделать с этим было ничего нельзя. Они сидели под нимом, и прохладней места на улице все равно не найти. Дома Ман включил бы вентилятор, рухнул бы на кровать и просто смотрел в потолок, на вертящиеся лопасти. Здесь же ему оставалось только страдать. Пот тек по его лицу, и он старался радоваться хотя бы тому, что на него не садятся мухи.

– Ох, ну и жара! Просто жить не хочется.

– Тебе надо искупаться, – посоветовал Рашид.

– О! – воскликнул Ман.

Рашид продолжал:

– Я схожу в дом за мылом и попрошу кого-нибудь качать воду, а ты залезай под кран. Ночью мыться было слишком холодно, а сейчас в самый раз… Иди вон к той колонке. – Он показал на колонку, стоявшую прямо перед домом. – Только мыться надо в лунги.

У дома была небольшая пристройка без окон, и Ман отправился туда переодеваться. То была даже не часть дома, а что-то вроде сарая для сельскохозяйственного инструмента и пары плугов. В углу стояли копья и палки. Когда Ман прикрыл за собой дверь, среди ребят поднялось такое волнение, словно они ждали сценического выхода актера в новом великолепном костюме. И вот он вышел. Мальчики тотчас принялись критиковать его внешний вид.

– Гляньте, какой бледный!

– И будто совсем лысый!

– У льва нет хвоста!

Все расшалились, а один проказник лет семи, по прозвищу Мистер Крекер, решил воспользоваться этой сумятицей и запустил камнем в девочку. Камень пронесся по воздуху и угодил ей прямо в затылок. Она завизжала от боли и ужаса. Бабá, которому пришлось прервать чтение, встал с чарпоя и мгновенно оценил ситуацию. Все таращились на Мистера Крекера, старательно напускавшего на себя безразличный вид. Бабá крепко схватил хулигана и выкрутил ему ухо.

– Харамзада – негодяй – ты как себя ведешь, животное?! – закричал старик.

Мистер Крекер промямлил что-то нечленораздельное; из носа у него хлынули сопли. Бабá за ухо подтащил его к своему чарпою и отвесил ему такую оплеуху, что тот едва ли не кубарем полетел прочь, а потом сел и как ни в чем не бывало продолжил зачитывать вслух суры из Корана. Увы, настрой был безнадежно испорчен.

Ошалевший Мистер Крекер пару минут посидел на земле и вновь отправился хулиганить. Тем временем Рашид повел домой его жертву – бедная девочка истекала кровью и слезами.

Какая жестокость и глупость в столь нежном возрасте! Вот что делает с человеком деревня, думал Рашид. В его груди бурлил гнев на свое окружение.

Под пристальными взглядами детворы Ман стал мыться. Прохладная вода щедро лилась из крана, а качал ее очень бодрый батрак среднего возраста с добродушным и морщинистым квадратным лицом. Он явно был рад услужить, работал без устали и продолжал качать воду даже после того, как Ман домылся.

Немного остыв, Ман наконец почувствовал себя в гармонии с миром.

8.6

За обедом он почти не ел, но щедро нахваливал еду, надеясь, что его слова каким-то образом доберутся до невидимой женщины или женщин на кухне.

Вскоре после обеда, когда все помыли руки и отдыхали на чарпоях, к дому подошли двое. Один из них оказался дядей Рашида по материнской линии.

Он был старшим братом его покойной матушки – добрый небритый здоровяк, эдакий медведь, живший в десяти милях отсюда. В детстве Рашид убежал из дому и месяц прожил у него, когда дед отлупил его за драку в школе (в той драке Рашид едва не задушил своего одноклассника).

Завидев дядю, Рашид вскочил с чарпоя и сказал Ману (пока остальные не слышали):

– Этот большой человек – мой маму. А второго в маминой деревне прозвали «гуппи» – он болтает без умолку и вечно рассказывает всякий бред. Эх, теперь не отвертимся.

К тому времени гости уже подошли к хлеву.

– О, маму, я и не знал, что ты к нам заглянешь! Как дела? – тепло поприветствовал Рашид дядю; гуппи удостоился лишь сдержанного кивка.

Медведь хмыкнул и грузно опустился на чарпой. Видно, он был не слишком разговорчив.

Его болтливый спутник тоже присел на чарпой и попросил стакан воды. Рашид сразу ушел в дом за шербетом.

Гуппи засыпал Мана вопросами и очень быстро выяснил, кто он, откуда и зачем приехал. Затем последовал долгий рассказ о ряде происшествий, которые приключились с ними по дороге сюда. Они видели змею «толщиной с руку, вот такенную» (маму Рашида сосредоточенно нахмурился, но не возразил), после чего путников едва не сдуло внезапно налетевшим ураганом, а у контрольно-пропускного пункта на окраине Салимпура их обстреляла полиция.

Дядя Рашида молча отирал лоб и тяжело дышал. Ман подался вперед и с интересом внимал неправдоподобным историям гуппи.

Вернулся Рашид с двумя стаканами шербета и сказал, что отец спит. Медведь благосклонно закивал.

Болтун уже вовсю расспрашивал Мана о его личной жизни, а Ман слабо отбивался.

– Чужая личная жизнь никому не интересна, – сказал он и сам себе не поверил.

– Ну что вы, как можно так говорить? – возразил гуппи. – Любая личная жизнь интересна! Если у человека ее нет – это интересно. Если есть – тоже интересно. А если их у человека две – это вдвое интересней! – Он восторженно посмеялся над собственной остротой.

Рашид заметно сконфузился. Бабá к тому времени уже ушел в дом.

Обрадовавшись, что никто не заткнул ему рот, как это обычно делали в его родной деревне, гуппи продолжал:

– Да только что вы можете знать о любви – о настоящей любви? Молодо-зелено… Вы еще и жизни-то не нюхали. Живете в своем Брахмпуре и думаете, будто видели все – уж точно поболее нас, нищих деревенщин. Но некоторые из деревенщин тоже кое-что повидали. Не только Брахмпур, но и Бомбей!

Он умолк, потрясенный собственной речью – особенно загадочным словом «Бомбей», – и окинул публику благостным взглядом. К ним подтянулось несколько ребят, завороженных магией гуппи, – ведь