фалангистов, которым Испания обязана оказанной нами помощью, и что он относился к бывшим противникам, далеко не все из которых были настоящими красными, как к бандитам. Нельзя назвать решением, когда половина страны ставится вне закона, и это в то время, как меньшинство эксплуататоров обогащается в ущерб всем — с благословения попов. Я уверен, что среди так называемых красных в Испании было очень мало коммунистов. Нас ввели в заблуждение, ведь, зная истинное положение дел, я бы никогда не согласился с тем, что наши самолеты стали бы использоваться для того, чтобы уничтожать голодающих и восстанавливать испанскую знать и черные сутаны в их средневековых привилегиях»[1858].

Какие выводы следуют из изложенной нами позиции Гитлера в отношении социал-демократии и коммунизма, с одной стороны, и фашизма или реакционного режима Франко — с другой? Самый важный результат заключается в том, что было бы ошибкой располагать политическую позицию Гитлера на самом краю правого спектра. Гитлер чувствовал себя гораздо ближе к «красным», как только что было показано на примере Испании, чем к реакционным силам. То, что Гитлер был революционером, не в последнюю очередь демонстрирует анализ его позиции в отношении сталинизма, с одной стороны, и фашизма — с другой: в то время как он восхищался революционной последовательностью, с которой Сталин устранил старые элиты, он критиковал фашизм за то, что тот вступил в сговор с реакционными и капиталистическими силами и оставил им ключевые позиции во власти.

VIII. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

«Был ли Гитлер революционером?» — под таким названием в 1978 г. вышла статья историка-марксиста, ответившего на этот вопрос однозначным «нет». Обозначение национал-социализма как революционного движения якобы было связано с намерением дискредитировать таким образом действительно революционные движения[1859]. Однако это отнюдь не было целью нашей работы, хотя мы пришли к выводу, что национал-социализм невозможно понять, если не принимать всерьез революционное самопонимание Гитлера.

Путь Гитлера как революционера начался с впечатления от революции, у которой он не признавал характера «настоящей революции». Уже в своих ранних выступлениях Гитлер, упоминая Ноябрьскую революцию, характеризовал ее как «так называемую революцию», поскольку она не повлекла за собой никаких действительно фундаментальных и идеологических преобразований социальных и политических условий. Тем не менее он признавал заслуги Ноябрьской революции. О крахе монархии он никоим образом не сожалел. Уже в своих ранних речах он неоднократно говорил, что он в принципе не противник республики как формы правления, а только лишь враг той республики, которую провозгласили в Веймаре. Он резко выступал против реакционных сил, он отверг их цель, заключавшуюся в восстановлении отжившего социального строя. Позже он часто с похвалой и восхищением отзывался о социал-демократах, он очень высоко оценивал их заслугу — устранение монархии. Таким образом, позиция Гитлера по отношению к Ноябрьской революции принципиально отличается от оценки со стороны его консервативных или реакционных современников. Гитлер рассматривал Ноябрьскую революцию как некоего предвестника его собственной, национал-социалистской революции.

В отличие от многих своих консервативных современников Гитлер в принципе положительно относился к праву на революцию, более того, он даже прямо провозгласил «обязанность к восстанию». Чтобы обосновать право на революцию, он разработал революционную теорию государства: государство не является, как полагали консервативные почитатели авторитарного государства, некой «самоцелью», чем-то священным, что находит свое оправдание в себе самом или просто в факте своего существования, а лишь «средством для достижения цели». Но цель — это «сохранение народа». Когда государство перестает удовлетворять этой своей цели, народ обязан устранить такое государство путем революции. Особенностью революции для Гитлера было то, что она означала победу такого мировоззрения, в соответствии с принципами которого радикально преобразуются все политические, экономические, социальные и культурные условия, как это произошло, например, во время Октябрьской революции в России. Поскольку Гитлер в принципе положительно относился к праву на революцию, он ни в коем случае не давал оценки историческим революциям, таким как Французская революция 1789 г. или немецкая революция 1848 г., которые были бы принципиально негативными, даже если он и рассматривал их лозунги как иллюзорные.

Поначалу Гитлер представлял себе революцию как насильственный акт, в результате которого старые правители будут устранены. Он отказался участвовать в парламентских выборах, поскольку опасался, что в результате партия утратит свой революционный характер и в конечном итоге выродится в партию, служащую системе. Однако после того, как 9 ноября 1923 г. его попытка насильственно свергнуть существующую систему потерпела провал, он разработал тактику «легальной революции». При этом, несмотря на «принцип законности», который он соблюдал, его главной заботой всегда были усилия, направленные на то, чтобы и далее последовательно выступать за революционные амбиции движения. Тому, что революционные амбиции он мог и далее представлять убедительно, хотя он теперь и объявлял о своей приверженности «законности», Гитлер, как он сам подчеркивал, был обязан не в последнюю очередь тому факту, что уже в ноябре 1923 г. он доказал, что он действительно революционер. Однако, хотя Гитлер в течение восьми лет придерживался провозглашенного им «курса на законность», тем не менее не только у многих его сторонников, но и у него самого порой возникали сомнения, а не лучше ли все же будет захватить власть путем восстания с применением силы. Однако, с другой стороны, Гитлер осознавал, что концепция «легальной революции» была новой формой революции, адекватной немецкому менталитету, которая наилучшим образом отвечала противоречивым потребностям масс в революционном изменении общества, с одной стороны, и консервации передаваемых из поколения в поколение ценностей авторитета власти, повиновения и дисциплины — с другой. Поэтому после захвата власти он постоянно особо подчеркивал, что один из величайших переворотов в истории произошел в исключительно умеренной и дисциплинированной форме, в отличие от «кровавых» и «хаотичных» революций, случавшихся в истории. Несмотря на свою «умеренную» форму, нацистская революция в понимании Гитлера и его сторонников стала событием всемирно-исторического значения. Он считал, что своей революцией он положил начало всемирно-историческому «повороту времен», истинное значение которого, возможно, будет полностью понято только грядущими поколениями.

Против того, что Гитлер характеризуется как революционер, подчас выдвигается возражение того плана, что 30 июня 1934 г. он ведь ликвидировал именно революционное крыло нацистского движения, штурмовые отряды Рема (СА) и Национал-социалистическую организацию производственных ячеек. Однако при толковании событий так называемого путча Рема необходимо в первую очередь принимать во внимание следующие факты: Гитлер на протяжении долгого времени не мог определиться в конфликте между штурмовыми отрядами Рема и рейхсвером. Эта неспособность принимать решения была — как уже и 8/9 ноября 1923 г. — формой проявления его амбивалентной структуры личности, которую Вильгельм Райх метко охарактеризовал словами «бунт против авторитетов и властей при одновременном их