это – самая трудная для понимания, и я годами полагал, что этот маленький балет мертв… Но внезапно он ожил… Как было достигнуто это чудо?.. Нуреев уловил, что сущность этой роли кроется не столько в грациозной воздушной легкости, сколько в том качестве, которым явно в изобилии обладал Нижинский и которое винные эксперты называют “экстрактивностью”… Таинственный ночной цветок, который он вызывает в воображении, – это не блеклая поэтическая фантазия, а одна из тех темно-красных роз, “капель крови из горящего июньского сердца”, которые пробуждают страсть, а не сентиментальное настроение. И внезапно становится понятно, почему те, кто видел Нижинского в этом поверхностном и довольно тривиальном балете, запомнили его навсегда…»

Особенно памятным стал спектакль, данный 23 июня. В нем появилась – в роли молодой девушки – 60-летняя Фонтейн! Нуреев уговорил Марго станцевать главную нимфу в «Фавне», чем сильно удивил многих из тех, кто полагал, будто прощальным выступлением Фонтейн было легкое и спокойное соло, созданное для Марго Аштоном и исполненное ею на гала-концерте по случаю своего 60-летия в «Ковент-Гардене» месяцем ранее[280]. Нуреев и Фонтейн не танцевали вместе после своего финального выступления в полномасштабном балете целых два года. Неожиданный выход балерины на сцену стал ее последним танцем с Рудольфом. И, как ни странно, именно «Призрак Розы» был тем самым балетом, в котором Рудольф в 1961 году рассчитывал дебютировать в дуэте с Марго в Лондоне. Тогда ему было двадцать три года, Фонтейн – сорок два. Но Марго уже договорилась с другим партнером, да и в любом случае не рискнула бы танцевать с молодым и еще незнакомым ей артистом. А теперь она вставала на пуанты с напряжением, но ее присутствие рядом по-прежнему вдохновляло Рудольфа.

Так же как он делал прежде с Уоллесом Поттсом и другими бойфрендами, Нуреев взял с собой в Лондон – посмотреть его выступления – Роберта Трейси. Тот был только рад такой поездке: ему еще не доводилось бывать в Европе. Поскольку свой дом в Ричмонд-парке Рудольф сдал в аренду, остановились они на квартире Гослингов и по вечерам иногда ужинали с принцессой Фирьял. Рудольф показался ей «по-настоящему счастливым и с гордостью представлял Роберта своим друзьям. Сам Роберт производил впечатление здравомыслящего человека и был полон энергии. Он наблюдал, учился и быстро занял свою нишу в жизни Рудольфа».

В начале июля Нуреев и Трейси ненадолго вернулись в Нью-Йорк, чтобы артист смог станцевать с Национальным балетом Канады. Это выступление оказалось его последним нью-йоркским сезоном с канадской труппой. После постановки для канадцев «Спящей красавицы» в 1972 году, Рудольф выступал с ними ежегодно. Но художественный руководитель труппы, Александр Грант, не давал ему танцевать столько спектаклей, сколько он хотел, и это сильно огорчало Нуреева. Бывший любовник и муза Фредерика Аштона, невысокий, коренастый Грант был 30-летним ветераном Королевского балета и одним из самых знаменитых драматических танцовщиков своего времени. Желая поддержать мужской состав Канадского балета, он сократил количество выступлений Нуреева. Тем не менее в нью-йоркском сезоне труппы 1979 года Рудольф принял участие в двенадцати спектаклях из четырнадцати, станцевав в «Спящей красавице», «Коппелии» и «Жизели». Его влияние на труппу было «колоссальным», признал Грант, бывший ее худруком с 1976 по 1982 год. «Его “Спящая красавица” явилась величайшей вехой в истории труппы. Все танцовщики его обожали и не переставали говорить о нем все время, пока я там работал», – засвидетельствовал Грант.

6 июля Нуреев дал новый повод для разговоров, отказавшись пробуждать принцессу Аврору в «Спящей красавице». В конце второго акта, за несколько мгновений до обнаружения Принцессы, прожектор должен был следовать за Принцем, пока он поднимался по лестнице среди спящих придворных. Но в тот раз прожектор не зажегся. Остановившись в темноте и щелкая пальцами осветителю, Рудольф закипал все сильнее. А потом Карен Кейн – спящая на ложе Аврора – услышала, как он покинул сцену, в бешенстве пнув осветительную аппаратуру и громко выругавшись. «Он ушел со сцены!» – зашептали ей фрейлины. Кейн растерялась: что же теперь делать? Что будет, если она проснется без помощи Прекрасного Принца? «Я лежала, лихорадочно соображая, – рассказывала потом балерина. – Никто не просыпался, мне нужно было что-то предпринять». Волнение за кулисами усилилось – Рудольф попытался сначала ударить помощника режиссера, а потом сорвать доску объявлений со стены коридора. Внезапно он появился на сцене с неожиданной стороны, направился прямо к Кейн и «разбудил» ее чмокающим звуком, сошедшим за поцелуй. Да только сделал он это слишком рано. Кейн хватило одного взгляда на Рудольфа, чтобы понять: артист был «настолько зол, что даже перестал злиться». И Спящей Красавице не осталось ничего другого, как пробуждаться медленно: она зевала, улыбалась и потягивалась на своем ложе, дожидаясь, когда музыка догонит действие на сцене. Но вот акт закончился, занавес опустился. Однако на счастливого принца Нуреев не походил. «Я не буду танцевать в третьем акте, – заявил он. – Разыщите Фрэнка!» Но Фрэнк Огастин уже давно отказался от танца в пользу кино. И перерыв затянулся на сорок пять минут, пока Нуреев решал, танцевать ему или нет.

В конечном итоге он появился в сцене свадебного торжества, но отнюдь не в праздничном настроении. «Он не обращал внимания на публику, да и танцевал не слишком хорошо, – вспоминала Кейн. А она чувствовала себя брошенной. – Все еще сердитый, он вместо того, чтобы подать мне руку для па-де-де, протянул палец. И мне пришлось стоять на пуантах, держась за его палец и стараясь не выглядеть напряженной». Вместо двадцати минут бурных аплодисментов, которыми обычно награждали ее и Нуреева в Нью-Йорке, на этот раз прозвучали только вежливые хлопки.

На следующее утро Рудольф отправился в свой первый в том году, продолжительный отпуск. Захватив, конечно, с собой Роберта Трейси. Они совершили круиз по греческим островам и южной Турции на борту «Аспасии», яхты греческого судостроительного магната Перри Эмбирикоса. В двухнедельном круизе их сопровождали Эмбирикос со своим любовником, Руди ван Данциг и его новый бойфренд, дизайнер Тур ван Шайк, Дус Франсуа и команда судна из восьми человек. Оказавшись единственной женщиной на борту, Дус лучилась счастьем и постоянно «старалась угодить Рудольфу», – позднее рассказал Трейси друзьям. Вся компания, встретившись в Пирее, проводила дни, обследуя острова, купаясь и загорая на песчаных пляжах. По вечерам колокол созывал их к ужину, и изысканная трапеза больше напоминала Париж, нежели Грецию. Холмистый Санторини они пересекли пешком от одного берега до другого. И даже в маленьких селениях всегда находился кто-нибудь, узнававший Рудольфа и желающий заполучить доказательства его появления там. Матери посылали дочерей