дня ученые стали относиться к Тэре, Сами и Мэкодэ как к равноправным членам команды. Когда девушки высказывали свое мнение или делились с остальными наблюдениями, к ним прислушивались.

* * *

У Дзоми и Тэру было много общего: они не только вместе работали в лаборатории, но и родные обеих пострадали от жестоких льуку. Все это соединило молодых женщин особыми узами. Они вместе ели, а свободные часы проводили за обсуждением исследования гаринафинов, принципов механики, военной тактики и всего прочего, что взбредет на ум.

Изучение гаринафинов замедлялось, поскольку ученые тонули в бесконечных спорах о природе воздушных мешков и о том, как можно сопоставить их с наблюдениями за поведением удивительных крылатых зверей. Теорий рождалось слишком много, и все приуныли, когда императорский посыльный из Пана передал требование ежедневно присылать отчет о ходе работ, напомнив всем о надвигающейся войне с льуку.

Как-то раз случилась гроза, и, когда дождь прекратился, Тэра убедила Дзоми сделать перерыв и подняться на вершину утеса.

– Ну разве это не красиво? – воскликнула принцесса.

Умиротворенный океан был темно-бирюзовым. Из-за туч выглянуло солнце, и на небе повисла радуга.

Дзоми улыбнулась и указала на радугу.

– Что такое? – Тэра приложила ладонь козырьком ко лбу и стала вглядываться в указанном Дзоми направлении, думая, будто та высмотрела что-то на горизонте.

Дзоми снова улыбнулась и указала на радугу.

– Это загадка? – спросила принцесса.

И опять Дзоми улыбнулась и показала на радугу.

– Я сдаюсь. Растолкуй, что ты хочешь мне сказать.

Улыбка Дзоми стала печальной.

– Мать поведала мне однажды легенду о богах и Календарной дюжине. В той легенде повелитель Луто тоже отвечал на все вопросы таким вот образом. Окружающие были окончательно сбиты с толку.

– Мне бы хотелось как-нибудь послушать эту легенду, – заметила Тэра. – Жаль, что мне не довелось встретиться с твоей матерью.

– Оба моих родителя были хорошими сказителями, – промолвила Дзоми. – И легенду эту лучше рассказывать на диалекте Дасу. Я слишком долго жила далеко от дома и утратила особенности тамошнего говора.

Они стояли рядом, и Тэра сочувственно обняла Дзоми.

– Мы многое теряем, делаясь взрослыми. Но наряду с этим также и многое приобретаем. Оказаться там, где мы сейчас, было не так-то просто.

Окрестная природа выглядела свежей, как только что написанная на холсте картина: сочно-зеленые поля, пляж с иссиня-черным песком, дома и хижины щеголяли вымытыми красными кровлями и яркими белеными стенами.

– Одна знатная дама как-то сказала мне, что одно из величайших в жизни удовольствий – смотреть на мир, возрожденный после дождя, – произнесла Тэра.

– Воистину так, – согласилась Дзоми. – Я рада, что послушалась тебя и взобралась сюда. Впрочем, не думаю, что мне и вполовину было бы так хорошо, окажись я здесь одна.

Тэра улыбнулась. Та дама тоже про это обмолвилась.

Дзоми села и стала поправлять упряжь на ноге, которая за время подъема ослабла в некоторых местах крепления.

– Вот воистину удивительный пример механизма, – заметила Тэра.

Она уселась рядом с Дзоми и стала разбираться, как работает приспособление, сгибаясь и усиливая ослабевшие мускулы ноги.

– Учитель сделал его для меня, – сказала Дзоми, и взгляд ее на миг затуманился. – Будь он сейчас здесь, наверняка давно бы уже раскрыл все секреты гаринафинов. Мы так медленно продвигаемся, что у меня возникает чувство, будто я подвожу наставника.

– Я так не думаю, – возразила Тэра. – Луан Цзиаджи был великий ученый, но не бог, а такой же смертный, как я или ты. Он верил, что вселенная познаваема, и, пока мы твердо придерживаемся этого убеждения и действуем в соответствии с ним, у меня нет сомнений – результат будет.

– Как тебе удается всегда оставаться такой жизнерадостной?

– Как меня учили, то, что наполняет наше сердце, оказывает гораздо большее влияние на нашу судьбу, нежели природный талант или обстоятельства. Мое имя означает «прогоняющая скорбь», и я намерена его оправдывать. Если наше положение покажется безнадежным, мы можем либо покориться и оплакивать судьбу, либо изменить сценарий и начертать себе новый курс. Герои наших собственных историй – это мы сами.

– Герои наших собственных историй – это мы сами, – повторила Дзоми. И улыбнулась в первый раз за долгое время.

– Знаешь, ты такая красивая, когда улыбаешься, – заметила Тэра.

Дзоми встрепенулась. Она всегда стремилась сохранять серьезный вид, доказывая свою принадлежность к рангу ученых особ.

– Ты считаешь, что мне нужно чаще улыбаться?

– Вовсе нет, – ответила Тэра. – Меня радует видеть тебя счастливой, и я надеюсь, что вместе мы переживем еще немало действительно радостных моментов.

Дзоми залилась краской. Редко кто делал комплименты ее внешности, учитывая шрам, полученный в детстве после удара молнии. Но от слов Тэры на душе у нее стало светлее.

Принцесса хихикнула:

– Этот румянец от смущения тоже тебя не портит. Ты знаешь, что прежде наводила на меня страх? Я была уверена, что не нравлюсь тебе, ведь ты всякий раз была так раздражительна, когда я пыталась заговорить с тобой.

Дзоми неловко рассмеялась:

– Я была излишне самонадеянна и думала, будто все знаю. Прости, что была так груба с тобой.

– В детстве я редко общалась с другими детьми, не доводившимися мне родственниками, а когда играла с девочками моего возраста, разница в положении мешала нам по-настоящему сблизиться, – проговорила Тэра. – Я искренне рада, что мы вместе работаем над этой задачей.

– Я тоже, – отозвалась Дзоми. Она сглотнула и продолжила: – Я не говорила этого, но я благодарна тебе за то, что ты назвала меня трусихой, когда я хотела покинуть двор после предательства маршала.

– Я лишь указала тебе на то, что ты и так знала в глубине души, – возразила принцесса. – Настоящий друг – это как зеркало, в котором мы видим правду о себе.

– А что, если… – Дзоми помедлила, снова сглотнула и заглянула в ожидающие глаза Тэры. И заставила себя продолжить, с бешено колотящимся сердцем: – Что, если я хочу, чтобы мы стали больше, чем друзьями?

Тэра залилась румянцем, однако лицо ее осветилось улыбкой.

– Мне казалось, будто я играю на цитре жующей корове, но на самом деле это я была коровой, боящейся танцевать!

– Это означает… да? – спросила Дзоми, и сердце ее заколотилось еще сильнее.

Вместо ответа Тэра обняла Дзоми и запечатлела на ее губах долгий, трепетный поцелуй.

Солнце играло в море, легкий ветерок освежал возродившийся мир.

Голоса двух молодых женщин, услышавших голоса сердец друг друга, эту музыку, сокрытую в музыке, пели в идеальной гармонии:

Далеко ли путь лежит их, приведет куда?

И какие повидают страны, берега,

Прежде чем на дно осядут и дадут росток,