и зеркал обеспечивала поступление солнечного света для освещения пещеры. Также Кита разработал специальные установки из вогнутых рам с многочисленными линзами. Их размещали над прозекторскими столами, чтобы ни малейшая тень не могла помешать работе. Дабы рассекать плотную кожу, мышцы и сухожилия громадных зверей, не вызывая ненужного повреждения тканей ударами топора или распилами, он заказал скальпели с алмазной заточкой. Кита расположил на вершине утеса несколько ветряных мельниц, энергия от которых посредством шестерней и ремней передавалась в лабораторию: таким образом мощные машины могли поднимать и поворачивать туши. Поскольку внутри пещеры поддерживалась довольно низкая температура, всем работающим внутри приходилось одеваться как в разгар зимы. Никому, за исключением отобранных для участия в проекте ученых и рабочих, не разрешалось приближаться к секретной лаборатории: шпионы льуку и пособники захватчиков могли попытаться устроить там диверсию, а вся добытая в ходе исследований информация становилась военной тайной.

Поначалу специалисты весьма скептически смотрели на присутствие Тэры. Многие полагали, что рассказы про ее вклад в подавление мятежа на Туноа сильно приукрашены и больше смахивают на легенды; не от одного сотрудника лаборатории можно было услышать, что это всего лишь избалованная принцесса, решившая присоединиться к ученым мужам с целью пощекотать себе нервы или примазаться к открытиям.

Не улучшило отношения и то, что Тэра почти сразу настояла на привлечении двух специалистов, которые не значились в первоначальном списке исследователей, составленном особой комиссией Императорского академического совета: Сами Фитадапу была молодой ученой с Руи, едва получившей ранг фироа на Дворцовой экзаменации в предыдущем году, а Мэкодэ Дзэгате – кашима хаанского происхождения, выросшей на Туноа.

Обе женщины являлись участницами программы Куни Гару «Золотой карп», хотя Тэра и не знала об этом.

– Почему именно они? – спросил, нахмурившись, директор Императорских лабораторий.

– Кита, у вас среди исследователей почти нет женщин.

– Это потому что не было достаточно квалифицированных кандидаток. – Кита замялся, опасаясь, что принцесса истолкует его слова как оскорбление, и решил подсластить пилюлю. – Ваше высочество, разумеется, представляет собой исключение, как и особый советник Дзоми Кидосу.

– Хотя среди сдавших императорские экзамены женщин гораздо меньше, чем мужчин, они все-таки есть, – заявила Тэра. – А потому, поскольку проект требует от нас совершенно нового подхода, важно опираться на широкий спектр мнений и взглядов.

– Оригинальность мышления – это свойство ума, а не пола, – огрызнулся Кита Ту.

Однако Тэра стояла на своем.

– Благодаря иному жизненному опыту женщины могут предложить новый, уникальный взгляд на проблему, недоступный традиционным кандидатам. Вот, например, Сами на прошлогодней экзаменации подняла в своем эссе тему повитух среди китов. А Мэкодэ, известная как специалист по истории растительных лекарственных средств, отталкивалась в своих исследованиях от наблюдений за тем, как животные лечат свои болезни. Их интерес к этим темам, которыми наука обычно пренебрегает, говорит о неординарности мышления.

Кита не был убежден в правоте принцессы, однако уступил и добавил в штат двух женщин.

Понимая, что коллеги относятся к ней скептически, Тэра предпочла не замечать легкую враждебность с их стороны и с головой погрузилась в работу. Трудилась она бок о бок с остальными: взбиралась на гигантские туши при помощи канатов и острых крючьев, никогда не жаловалась на риск, поднимала и передвигала массивные конечности и резала плоть, не сетуя, что эта грязная работа ниже ее достоинства. Она запускала руки в кровь и жир, пока лицо ее не покрывала грязная корка, а от тела не начинало вонять гаринафиньими потрохами. Тэра внимательно выслушивала, что говорят другие ученые, и не перебивала их во время дискуссий, чтобы высказать свое мнение.

Словом, она вела себя не столько как принцесса Дара, сколько как помощница или ученица, проходившая обучение у опытного наставника.

– Почему вы постоянно храните молчание? – спросила у нее Дзоми, когда они остались наедине. – Я знаю, как вам хочется внести свой вклад.

Тэра улыбнулась в ответ:

– Помнишь легенду о птице фаэдо?

– Сочинение Ра Оджи? Да, конечно.

В Даму алая птичка фаэдо живет,

Три года в снегах бесконечных она не поет.

Но раз поутру ее голос плывет,

Вещая про солнца скорый приход.

Тогда замирает природа тотчас,

И слышится только фаэдо глас, —

процитировала Дзоми.

Тэра кивнула:

– Есть время высказывать свое мнение и время играть роль послушного ученика. Выбор правильного момента определяет все: как на войне, так и в научном споре, особенно когда в тебе видят отстающего.

Дзоми вздохнула. Тэра, похоже, куда лучше ухватила суть течения власти, чем она сама, – об этой слабости предупреждал ее Луан много лет назад.

Беспокоясь о здоровье Тэры, Дзоми изобрела для нее шелковую маску, чтобы девушка не подхватила какую-нибудь болезнь от гаринафиньей крови, попадающей на лицо и от паров особой медицинской воды, в которой сохраняли отсеченные органы животных. Тэра обрадовалась, и при виде искренней благодарности принцессы сердце Дзоми наполнилось теплом.

– Ты не будешь против, если я попрошу мастеров сделать такие же для всех? – спросила Тэра, держа ее за руку.

Дзоми смутилась, отругав себя за то, что не подумала, как будет выглядеть принцесса, единственная из всех работая в маске. Она сосредоточилась на ощущении пальцев собеседницы в своей ладони: они были мозолистыми от работы тяжелыми инструментами для вскрытия плотной шкуры гаринафина, но тем не менее показались Дзоми невероятно нежными и милыми. Она кивнула.

– Я разошью ягодами свою маску, так чтобы никто не спутал ее с другими, – сказала Тэра. – Она особенная: ты ведь сделала ее сама.

Много часов потом Дзоми гладила свою ладонь, пытаясь возродить ощущение тепла руки принцессы.

* * *

В отличие от Тэры, которой оказали весьма прохладный прием, к Дзоми все исследователи относились с уважением как к выдающейся пана мэджи, отличившейся на Дворцовой экзаменации две сессии назад. К тому же она вскоре зарекомендовала себя как настоящий эксперт по гаринафинам, поскольку несколько раз перечитала записки Луана Цзиаджи, а ее собственные наблюдения за крылатыми скакунами на Руи оказались бесценными в деле сопоставления анатомических особенностей животных с их поведением. Работа бок о бок еще сильнее сблизила Дзоми и Тэру. Ползая среди горы гаринафиньих потрохов, дабы разобраться, что к чему, они постоянно болтали и смеялись, как если бы возились в милом садике и обсуждали экзотические цветы.

Лучшие умы всей империи, собранные в ледяной пещере на побережье Хаана, медленно, но верно продвигались к первоочередной цели: раскрытию загадки огненного дыхания гаринафинов – свойства, не имевшего аналогов среди представителей фауны Дара.

* * *

Как-то раз, рассекая шкуру и мышцы гаринафина, ученые