Рехи прижался к пульсирующей жиле, клыки сами выдвинулись изо рта и царапнули по бледной коже. Тепло манило и окутывало. Ведь так они и дошли до Бастиона, хотя Рехи ненавидел себя за пленение Ларта, за всю боль, которую они причинили друг другу. Но Ларт его не винил. Возможно, он считал все произошедшее искуплением за кровавые оргии.

Они выпростались из своего страшного прошлого, как из старой кожи. Укус же означал возвращение, и Рехи не желал этого. Но и ослушаться Ларта не было сил. Он впился в подставленную шею и сделал несколько глубоких жадных глотков. По губам засочилась темная кровь. Рехи бережно собирал ее кончиком языка, чтобы горький пепельный песок не получил ни капли жизненной силы друга.

– Вот так, – выдохнул Ларт. Рехи обнял его, заботливо зализывая следы от собственных клыков.

– Прости, – шептал он. Ларт только хлопал по спине и встряхивал за плечи, называя «дурнем» и «глупым эльфом». На короткое время пустыня отступила, цели пропали. Рехи не желал никуда идти, но постепенно мысли прояснялись, жаркая кровь отгоняла смертельный холод.

– Вот теперь отдыхай «чуть-чуть», – успокоено выдохнул Ларт. – Спи. Я посторожу вас обоих. И ты, Инде, тоже спи. Угораздило же вас пойти по этой дороге. Да там не спрятаться нигде, и еды почти никакой нет. Самый мертвый участок пустыни. Ну ничего, выбрались. Ты же всегда выбирался, пустынный эльф. Рехи… Мой Рехи.

– Мой Ларт…

Рехи засыпал под это ворчание. Ларт трепал по голове и хлопал по спине, а Рехи наслаждался успокаивающим теплом. Не столько от крови, сколько от встречи. Теперь-то их точно никто не разлучил бы. Рехи верил, что они наверняка дойдут, потому что Ларт в любой ситуации знал, как поступить.

– Где же ты был? В сопротивлении? – спросил Рехи, когда проснулся.

Ларт уже успел поймать одну небольшую ящерицу и деловито жарил ее на крошечном костерке, ловя восторженный взгляд Инде.

– Нет. Я видел, как уходил отряд, – нахмурился Ларт. – Но не присоединился к ним, потому что заметил тебя на стене. Я понял, что ты в беде.

Рехи вновь пронзило чувство вины, он съежился, подтягивая колени к груди и задумчиво таращась на чуждый для эльфов огонь. В отсветах тусклого пламени рисунки на камне вновь ожили, на них плясали тени забытых смыслов. В пустыне же царил безраздельный и обманчивый покой.

– Где же ты скрывался? – спросил несмело Рехи, понимая, что Ларт целый год рисковал, таясь вблизи Бастиона, места, где мечтали его казнить.

– В горах, на пустоши. Как обычно, – пожал плечами Ларт. – Целый год околачивался возле Бастиона. Все высматривал, как бы пробраться во дворец. Но охраняли тебя слишком чутко.

– Еще бы. Я был приманкой для прибывающих в Бастион.

– Приманкой, это точно. Я натыкался на людей и эльфов, которые брели в Бастион. Со всей пустоши!

– Я думал, мне Саат врал, – изумился Рехи.

– Нет-нет, все так и было! Ты притягивал их! Я пытался отговорить, убеждал, что в Бастионе засело истинное зло. Но кто послушает полукровку? – Ларт презрительно фыркнул, плюнув в огонь, отчего полетели искры. – Пару раз эти «паломники» чуть не убили за такие речи. Ну, я и перестал уговаривать. Все равно ни один глупец не поверил бы. Жаль их, конечно. Но что поделать.

– И как ты попался?

– Я не попадался, – не без гордости ухмыльнулся Ларт, приосанившись. – Я договорился с Сумеречным.

– Что?! – от неожиданности Рехи невольно вскочил на ноги, обнаружив, что полностью восстановил силы.

– Встретил его на пустоши, когда мне надоели эти бесполезные попытки вызволить тебя. Точнее я позвал его… ну не в самых вежливых выражениях, сам понимаешь. Припомнил, что мы его вроде как пытались спасти при переходе через горы. А он и появился! – рассмеялся Ларт, но мрачно продолжил: – Сумеречный сказал, что план увенчается успехом, когда ты сам вернешь силу.

– И когда же? Что за условие он поставил?

– Он сказал, что ты вернешь свою силу, когда я не побоюсь пожертвовать собой, – Ларт поднял на Рехи преданные прозрачные глаза, в которых плескалась невыразимая тихая радость. – Я твоему приятелю не верил и не верю. Но все так и оказалось. Ведь я верю в тебя.

– Ларт!

Рехи боднул его головой в грудь и обнял. Его пронзала дрожь, но одновременно накрывали волны жара, точнее, чудесного тепла благодарности и доверия.

– Уже все закончилось, – выдохнул Рехи. В эти светлые мгновения он забыл и о Двенадцатом, и долге Стража.

– Да, но какой ценой?

– Закончилось – это главное.

– Мы могли бы остаться в Бастионе, – предложил воодушевленно Ларт. – Восстановить его из развалин. Нашли бы сопротивление, и ты бы стал их настоящим Стражем! Это был бы Город Рехи!

– Нет. На этой идее я и попался Саату, когда надо было просто бежать, уходить! И потерял целый год жизни. Нет, не будет Города Рехи. Есть только голод, голод Рехи… Я не создан, чтобы править. И в этом городе скопилось слишком много боли еще до Падения. К тому же его, кажется, снесло извержение Воя Пламени.

– Выходит, у нас один путь?

– Выходит.

– Так пойдем!

И они пошли. Больше не существовало пустыни, отступали ее жадные объятья. Ларт умело выбирал безопасные тропы, Рехи же охотился для него и Инде с прежней ловкостью. Он вернулся в те времена, когда два странника шли через горы, ведомые одной лишь надеждой. Но теперь оба несли ответственность за Инде и ничуть этим не тяготились.

– Мы идем домой! – радостно напевала она, хотя еще недавно лила горькие слезы от потери единственного близкого человека в Бастионе. Голод истерзал ее и подточил так же, как и Рехи. Но Ларт вытащил обоих, вернул к жизни, как однажды Рехи вернул к жизни его. Что еще оставалось в пустыне среди сотни опасностей? Только упрямо выцарапывать друг друга из жадных лап смерти.

– Когда звезда красных сумерек сравняется с пиком вон той горы, покажутся руины старого города. Не знаю, кто там и когда правил, – говорил Ларт на седьмой день совместного пути. – Но, думаю, поселение именно там.

– Почему думаешь? – сомневался Рехи.

– Там есть вода. Возле воды, возможно, что-то растет. Еще долина хорошо закрыта скалами от ураганов. Старые правители тоже не были глупы, строили крепость там, куда сложнее добраться, – объяснил Ларт.

Он всегда проливал свет на непонятные вещи, и Рехи внимал ему куда охотнее, чем говорящим загадками бессмертным. После обретения друга он больше почти не думал о них, не желал вспоминать. Все стремления и мысли превратились в стрелу, летящую в сторону нового дома. Рехи верил,