И здесь же — наш ребячий сад:

редис к обеду, кресс-салат,

(35) и незабудки, и люпин —

 душисты и густы.

Самшит кустился вдоль дорог,

а дальше — наш любимый дрок,

алтей, дельфиниум, вьюнок

(40) и алых роз кусты.

Повсюду — детский говор, смех,

шум, — но особняком от всех

 держались я и ты.

Кто норовил друзей облить

(45) из леек золоченых,

Кто собирался возводить

дома, помосты в кронах

 и города средь трав.

Кто догонял цветных стрекоз,

(50) кто напевал себе под нос,

кто, в ожерелье из цветов,

кружился в танце вновь и вновь,

 кто, на колени встав

пред принцем нескольких годков

(55) в венце из ярких ноготков

слагал строку к строкам.

Но двое, локоны смешав,

склонив головки, не спеша,

 бродили по садам,

(60) за руки взявшись, — и о чем

шел разговор у них вдвоем —

 известно только нам.

(Перевод С. Лихачевой)

Примечательно, что стихотворение называлось Домик, или Приют Утраченной Игры, в то время как описывается в нем Домик Детей в Валиноре близ города Кор; но это, по словам Вайрэ (с. 19), «Домик Игры Сна, а вовсе не Утраченной Игры, как неверно говорится в песнях людей».

Я не стану пытаться анализировать или разъяснять идеи, заложенные в стихотворениях о «Домике Детей». Читатель, как бы уж он их не проинтерпретировал, вряд ли нуждается в помощи для того, чтобы распознать личностно значимые, вполне определенные эмоции, лежащие в основе всего этого.

Как я уже говорил, концепция, согласно которой смертные дети во сне приходили в сады Валинора, вскорости была целиком и полностью отвергнута; в окончательно сформировавшейся мифологии для нее не нашлось бы места, а уж тем более для предположения, что в один прекрасный день в некоем обозримом будущем «дороги через Арвалин к Валинору заполонят толпы сынов и дочерей человеческих».

Точно так же вскорости исчезла вся «эльфийская» миниатюрность. Замысел Домика Детей уже существовал в 1915 г., как явствует из стихотворения Ты и Я, ив том же году, и даже в тех же самых числах апреля, было написано стихотворение Шаги гоблинов (или Cumaþ þá Nihtielfas), касательно которого в 1971 г. отец заметил: «Хотелось бы мне на веки вечные похоронить злосчастный стишок, воплощающий все то, что я (очень скоро) пламенно возненавидел»[20]. Однако следует отметить, что в ранних набросках говорится, будто эльфы и люди в прошлом были «сходны ростом», и миниатюрность (а также прозрачность и расплывчатость) «фэери» — одно из следствий их «угасания» и напрямую связано с владычеством людей в Великих Землях. Но к этому вопросу я вернусь позже. В связи с этим, миниатюрность Домика представляется крайне странной, поскольку свойство это само по себе кажется чем-то особенным: Эриол, который на протяжении многих дней странствовал по Тол Эрэссэа, поражен тем, что жилище вмещает столь многих, и ему отвечают, что все входящие должны быть либо стать совсем малы. Но ведь Тол Эрэссэа — остров, населенный эльфами.

Далее я даю три варианта стихотворения Кортирион среди дерев [Kortirion among the Trees] (впоследствии Древа Кортириона [The Trees of Kortirion)). Сохранились самые ранние списки (ноябрь 1915 г.)[21], а также и множество последующих вариантов. Прозаическое введение к одному из ранних вариантов цитировалось на с. ~16–17~. Наиболее значительной переработке текст подвергался в 1937 г., еще одна последовала много позже; к тому времени стихотворение изменилось до неузнаваемости. Поскольку отец отсылал этот текст Реннеру Анвину в феврале 1962 г., предполагая включить его в сборник Приключения Тома Бомбадила, можно утверждать с большой степенью вероятности, что окончательный вариант относится именно к этому времени[22].

Сперва я привожу вариант 1937 года, в который вносились лишь незначительные изменения. В одном из самых ранних списков стихотворение озаглавлено на древнеанглийском Cor Tirion þœra béama on middes и «посвящено Уорику»; но в другой рукописи второе название дано на эльфийском (второе слово не совсем поддастся расшифровке): Нарквэлион ла…ту алдалин Кортирионвэн (т. е. «Осень (среди) дерев Кортириона»),

Кортирион среди Дерев

Первые Стихи

О град, что увядает на холме,

 Где тает память прежних дней у древних врат,

Покров твой сед, и сердце в полутьме,

 Лишь замок, хмурясь, как века назад,

(5) Все мыслит, как меж вязов навсегда

Уходит прочь Скользящая Вода,

 И к морю запада спешит среди лугов,

Неся с собой сквозь водопадов шум

 Года и дни — к воде без берегов;

(10) Не первый век потоком унесен

С тех пор, как фэери возвели Кортирион.

О островерхий град с холма ветров,

 Чьи переулки вьются меж теней,

Где и сейчас, гордясь сиянием цветов,

(15) Павлины бродят в красоте своей, —

Равнина есть широкий пояс твой,

Омытая серебряной водой

 Дождей и светом солнца; тысяча дерев

Который полдень тень бросает на траву,

(20) Который век хранит ветров напев.

Ты — фэери град в Вязовой Земле,

Алалминорэ из эльфийских королевств.

Кортирион, древа свои воспой!

Дубы и клены, тополь стройный твой,

(25) Поющий тополь и прекрасный тис,

Чьи дерева со стен взирают вниз,

Величье мрачное храня,

Пока мерцанье ранних звезд ночных

Не загорится в черных листьях их,

(30) Пока Медведицы Небесной семь лампад

Их сумрачных волос не озарят,

Короной увенчав смерть дня.

О, мира дольнего оплот!

Лишь лето знамя развернет —

(35) И вязы музыкой полны,

И в пенье их едва слышны

Других деревьев голоса.

Кортирион святой, о вязах пой —

Им лето полнит паруса собой,

(40) На гордых мачтах их листва растет,

Флот галеонов, величав, плывет

Сквозь солнечные небеса.

Вторые Стихи

Для острова, что увядает, сердце — ты,

 Последние Отряды медлят здесь,

(45) Порою медленно проходят их ряды

 Твоими тропами, и их тосклива песнь:

Святые фэери, эльфийский род,

Что меж деревьями танцует и поет

 Самим себе — о том,