— Налей мне виски! — крикнул Рой, едва приподнимаясь от подушки.

— Нет, — твердо ответил Энди.

— Я хочу выпить!

— Мне плевать на это.

— Да кто ты такой?! — не унимался Маккена. — Я свободный художник! Я свободен сам решать, что мне нужно!

— Ты несвободен. Ты болен, — старался спокойно отвечать парень. — Хочешь пить, принесу кофе или воды.

— Слушай, мелкий кусок дерьма! — кипел Рой. — Я плачу тебе, чтобы ты убирал блевотину, а не решал, блевать мне или нет!

— Когда наблюешь, я уберу, — Энди был невозмутим, хотя внутри него все кипело.

— Я уволю тебя к чертовой матери!

— Я и сам уйду, но не раньше, чем ты проведешь свою гребаную выставку! А теперь ты будешь пить свой кофе и, если соберешься блевать, позовешь меня! Я буду внизу!

Рой проснулся посреди ночи. Ему было жарко, и мучила жажда. Энди рядом не было.

— До чего ж мне паршиво, — произнес он вслух, не особо рассчитывая услышать ответ.

Половина четвертого. Ни шороха. Кажется, даже мухи сдохли в этой жаре и перегаре. Рой нетвердо спустился по лестнице. В гостиной горел свет. Маккена пытался что-то сообразить, но не смог шевельнуть ни одной извилиной. Они пьяно сплелись и отказывались подчиняться. Он сразу увидел Энди в наушниках и... с утюгом. Половина четвертого! В наушниках и с утюгом!

— Что ты делаешь? — спросил он, щуря глаза, словно не верил тому, что видел.

— Только что вернулся из библиотеки. Читаю, — без тени сомнения ответил парень.

— Ты на часы смотрел?

— Смотрел. И что?

— Другого времени найти не мог?

— Тебе не все равно? Ты ведь платишь мне за сутки.

Рой налил воды. Жадно выпил. Еще налил.

— Сутки включают сон.

— Это ведь не твоя забота, верно?

— Не верно. Пойдем спать.

— Я убираю за тобой блевотину и, когда все сделаю, тогда и лягу.

— Я плачу, чтобы ты еще и спал…

— С тобой? — зло перебил Энди.

— Да, — огрызнулся Маккена.

— Э, нет. За это ты мне не платишь. Это я делаю на добровольных началах, и сейчас эти начала отсутствуют. Так что, отвали и не мешай.

Рой притянул Энди за локоть.

— Пойдем спать, — повторил Рой мягко, почти ласково.

— Иди. Мое место здесь.

— Твое место там.

— С каких это пор?

— С тех самых, когда…

— Когда ты впервые трахнул меня? Но знаешь, мистер Маккена, это ничего не изменило. Ни для тебя, ни для меня.

— Пусть так, — интонации Роя преобразовались в просящие, — но я хочу, чтобы ты спал там.

Потом помолчал и добавил:

— Со мной.

Энди подчинился. Пожалел его, наверное. Рой сгреб мальчишку, как делал всегда, закопал в объятьях и замер. Энди почувствовал, что устал. Смертельно. Какая-то непонятная сущность грызла что-то у него внутри, грохотала там пересохшими корками. Монотонно. Не останавливаясь. Рой болен. Очень. И одинок. Очень. Энди понял, что не бросит его. Потому что не может. Или не хочет? Пусть больной, пусть разбитый, но Рой нужен ему. Очень. Дыхание там, за спиной, греет шею. Запах перебродившего виски чуть опьяняет. Пусть так. Он ему все равно нужен. Очень. Что это? Слабая мысль мутно обозначилась в сознании. Или даже вне его. Потянулась тонкой струйкой в сердце и ударила неожиданно мощно. Он любит Роя. Нет, не может быть! Да, так оно и есть! Нет! Да! Да! Нет! Черт! Только этого не хватало! Теплое дыхание. Легкое подрагивание кисти. Кожа к коже. Едва ощутимое биение сердца. Знакомое. Ровное.

Маккена проснулся, когда понял, что не чувствует руку. Он открыл глаза, но не шевельнулся, рассматривая светлые волоски на шее Энди. Чуть выступающая косточка четвертого позвонка. Ямочка на лопатке. Округлое плечо с бледной голубоватой жилкой. Хорошо. Спокойно. Он уже привык открывать глаза и улыбаться, проснувшись раньше парня. Спит. Чуть посапывает во сне. А рука ноет. Тысячи иголок колют кожу. Рой осторожно попытался ее вытащить. Энди заворочался, но не проснулся. Устал. Ночью гладил белье, чтобы он надел свежую рубашку, даже не задумываясь, когда ее погладили. Маккене стало невыносимо стыдно, ведь он платит смешные деньги, а хочет так много. А мальчишка, которому он обязан жизнью, гладит ночами одежду, чтобы утром он даже не подумал об этом.

Жарко. Рой осторожно коснулся волос мальчишки. Они влажные. Разметались. Темные, а кожа светлая. Очень. Липнут тонкой паутинкой. Загибаются в полукольцо за ухом. Целый мир. Спокойный. Неискушенный. Податливый.

Энди открыл глаза, словно почувствовал на себе взгляд.

— Смотрю как ты спишь.

— И как сплю?

— Как младенец.

— Это хорошо или плохо?

— Сейчас посмотрим.

Рой повернулся, накрывая парня телом. Пристроился между бедер и замер, рассматривая его лицо. Тихо гладил по волосам, пропуская пряди сквозь пальцы. Касался губ, чуть надавливая и заставляя приоткрыться. Улыбнулся, разглядывая белесые линии от складок подушки.

— Рой?

Парень чувствовал волнение. Неясное, но навязчивое.

— Энди, — сказал, вдохнув имя в легкий поцелуй.

Глина. Тонкое некрепкое стекло. И не мужчина еще. И не мальчик уже. Зыбкое равновесие. Дрожащая грань. Адское желание. До стона. До сбивчивого дыхания. Еще! Кровь Роя заражена. Кипит. Еще! Он чувствует, как скрещиваются стопы у него за спиной, и Энди подается вперед грудью, обнажая шею с пульсирующей веной. Только не закрывай глаза. Хочу смотреть. Хочу видеть сквозь них, что происходит с тобой. Чувствовать тебя. Внутри. Снаружи. Везде. Беру! Расслабься! Думай о себе! Я подумаю за двоих, потому что знаю, как это делать! Потому что хочу ЭТО делать! Сейчас! С тобой! Снаружи! Внутри! Только не закрывай глаза! Я жду тот единственный момент! Я подарю его тебе! Не закрывай глаза! Я хочу видеть! Хочу слышать тот миг, когда ты уже не сможешь сдерживаться! Я веду тебя! Я сам следую за тобой!

— Энди, — зовет тихо Рой, заглядывая в глаза.

Ждет. Дает мальчишке время вернуться, вновь найти себя, а он ищет. Маккена улыбается, рассматривая дорожку от слезинки, теряющуюся за ухом.

— Я заставил тебя плакать. Я хотел, — Рой наслаждается тем, что говорит, потому что это правда.

— Да, — Энди едва шевелит губами. Потому что нет сил.

— Прости, — это он о вчерашнем.

— Забудь.

— Скажи, что прощаешь.

— Мне не за что.

— Хочу предложить тебе…

— Я больше не могу.

— Я не об этом.

— Значит выживу.

— Выживешь.

— Спасибо.

— Но ненадолго.

— Дай хотя бы пятнадцать минут.

— Слишком много.

— Десять.

— Нет.

— Пять.

— Уверен?

— Нет.

— Ладно. По праву завоевателя, — Рой улыбнулся, — милую. Поговорим о деле. Думаю, ты не можешь не согласиться, твои обязанности сильно возросли. Прибавилась тяжелая изнурительная работа по ночам. Должен сказать, выполняешь ты ее отменно…

— Ты про глажку? — улыбнулся Энди.

— Про нее самую. Работа в стесненных условиях, при повышенных температурах и влажности. Короче, в связи с вышеизложенным, я решил прибавить тебе жалование.

— За ночную работу?

— Да. Рад?

— Нет.

— Нет?

— Рой, — Энди запустил в его волосы пальцы. — Я не мальчик по вызову, который делает это за деньги. Не проститутка. И если я работаю ночами в жарком цеху при повышенной влажности, то это потому, что сам хочу. И даже если когда-нибудь мне придется делать это за деньги, то не с тобой. Запомни мои слова.

Маккена видел, что он обиделся.

— Прости. Я не имел ввиду ничего такого.

— Ты забрал меня с улицы. Дал дом и намного больше того, о чем я смел мечтать. Неужели же ты не понимаешь этого? Я буду делать для тебя все то, что делаю и намного больше, даже, если ты вообще перестанешь мне платить.

— Подумаю над этим, — отшутился Рой.

— Подумай.

— Что ты решил со Стивом? — спросил Маккена, жадно поглощая омлет.

— Ничего. Жду, когда он позовет.

— Готов?

— К чему?

— К перевоплощению?

— Боюсь немного.

— Отлично.

— Что? Что я боюсь?

— Нет. Раз у вас еще ничего не решено, рискну вклиниться в этот виртуальный график. Короче, у меня есть предложеньице. Хочу поснимать тебя в одном местечке. Надеюсь, будущая звезда выделит скромному художнику для этих целей свое тело на время?

— Ну, если только скромному художнику в целях благотворительности, — улыбнулся Энди, не переставая жевать. — И на время.

Рой отметил, что выглядит это больше, чем умилительно.

— Надеюсь, эти полотна займут центральное место на выставке скромного художника.

— Это будет зависеть от того, как будущая звезда поработает.

— Будущая звезда постарается поработать хорошо, если скромный художник не высосет из нее все соки.

Маккена хищно улыбнулся, опустив взгляд ниже.

— Скромному художнику достаточно трудно воздержаться от высасывания всех соков, но он постарается зажать в кулак свою волю.

Тут