– А вот так, – жестко сказал Саша. – Это ведь еще три года назад было понятно, когда вышло его послание… Мол, мы с советской властью, СССР – наша страна, ее горести – наши горести, ее радости – наши радости… – Саша понизил голос. – И ведь не только он. Посмотри на подписи под статьей: митрополит Саратовский Серафим, архиепископ Хутынский Алексий, архиепископ Звенигородский Филипп, архиепископ Орехово-Зуевский Питирим… – Саша оглянулся и понизил голос: – Знаешь, я слышал, что некоторые владыки не подчиняются Сергию.

Ваня опустил газетный лист. В памяти встал тот августовский день 1923-го, когда в переполненном Успенском соборе он впервые видел владыку Сергия – плачущего, идущего за покаянием к Патриарху… С тех пор многое изменилось: в 1925-м Патриарх Тихон скончался, его местоблюститель митрополит Пётр (Полянский) арестован, и митрополит Сергий – фактически глава Церкви, именно он противостоит обновленцам и прочим раскольникам… Когда в июле 1927-го вышло послание владыки Сергия «Об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти», где было сказано: «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи», многие верующие восприняли его как полную капитуляцию перед безбожной властью. Возникли приходы и целые епархии, переставшие поминать советскую власть и митрополита Сергия, их так и называли – непоминающие. Но тогда Иван, поразмыслив, все же пришел к выводу, что этот шаг был сделан владыкой Сергием для того, чтобы упрочить положение Церкви в стране и, главное, выбить козыри из рук обновленцев. И теперь – вот такое?..

Посоветоваться бы с владыкой Серафимом!.. Но его уже четыре года как нет в Орле – выслали в Смоленск. И к старцу Георгию в Спас-Чекряк не поедешь – умер год назад…

– Они не остановятся, Ваня, – тихо сказал Москвитин. – Они будут сносить и взрывать до тех пор, пока ни одного храма не останется… Календарь новый ввели, непрерывку? Ввели. Союз воинствующих безбожников основали? Основали. Воскресенскую нашу в улицу Безбожников переименовали? Переименовали. Рождество запретили в прошлом году праздновать? Запретили. Помнишь, как ходили по улицам комсомольские патрули и заглядывали в окна – не стоит ли у кого елка?

Иван с содроганием кивнул. Крестьянкины елку, конечно, ставили, но окна при этом завешивали плотно, так, что с улицы не увидеть… Это был первый год, когда Рождество Христово было официально запрещено в Советском Союзе.

– Ну вот, – продолжал Саша. – Сколько у нас храмов в Орле было, сорок?.. А осталось пятнадцать, из них пять обновленческих. А теперь они и его сломали, – он ткнул в газетный лист.

– Нет, – нетвердым голосом произнес Ваня, – ты как хочешь, а я… я не могу в это поверить. Какое-то… странное это интервью. Неестественное, что ли. Выглядит, как будто говорил человек, которого загипнотизировали…

– Да хоть бы и загипнотизировали, – твердо ответил Саша. – В общем, время такое, что – спасайся кто может. Так что…

– Так что – что?

Москвитин решительно тряхнул головой.

– Ты как знаешь, а я твердо решил принять постриг. Поеду в Смоленск к нашему владыке, он и пострижет.

– Так монастырей-то уже почти не осталось…

– Зато есть монахи в миру. Это когда ты внешне вроде живешь мирской жизнью, работаешь и прочее, а в самом деле – монах… Тайный постриг. Ну и переберусь отсюда в Москву. Ее-то до конца не разорят. А здесь… – Москвитин безнадежно махнул рукой.

Иван задумался, опустив газету на колени. Взглянул на Сашу с симпатией. Молодец, видно, что твердо решил…

– Ну, тебе в Москву с такой фамилией сам Бог велел. Да и Василий там давно уже работает…

– Я чего хотел сказать: давай вместе, Вань! Решайся. Сколько лет мы уже дружим?..

Иван взглянул на друга, улыбнулся с сожалением.

– Нет, Саша. Мне еще нужно поработать, принять сан, послужить, а уж монашество – потом…

…Давно уже успокоился, заснул дом Крестьянкиных. Тоненько всхлипывала мать; Ваня даже встал, подошел к ней – может, лекарство нужно? – но увидел, что она спит и плачет во сне… Снова лег, перебирая в памяти слова газетной статьи на смятом листе «Известий». Как же так?.. Почему?..

…Не знали Ваня Крестьянкин и Саша Москвитин, как и сотни тысяч других людей, прочитавших в тот день интервью митрополита Сергия, что никто никаких вопросов ни владыке Сергию, ни другим архиереям не задавал, и они ничего не отвечали на них. И вопросы, и ответы этого «интервью» были полностью написаны главой Союза воинствующих безбожников – Емельяном Ярославским (Губельманом). А правку в его текст вносили Сталин и Молотов. И владыки, увидев напечатанное «интервью», пришли в точно такой же ужас, как и верующие по всей стране. Но что-либо делать было уже поздно. Главная задача, которая стояла перед иерархами тех лет, заключалась в том, чтобы спасти саму Церковь, уберечь ее от окончательного уничтожения и разорения…

Орёл, май 1932 года

…– На работу, сынок? – В голосе матери Ивану почудилось напряжение, какой-то легкий, едва ощутимый излом.

– На работу, мам. Про керосин помню, на обратном пути в нефтяную лавку зайду.

– Ну, с Богом.

Мать перекрестила его. И, как всегда, Ивана окатила жгучая волна стыда. Ведь он обманывает ее, не идет ни на какую работу!..

Так продолжалось уже месяц. Месяц как его вышвырнули из Орловского райсельхозкоопсоюза, куда он устроился после окончания бухгалтерских курсов. И сразу же столкнулся с тем, что просто и честно работать там было невозможно – все начальники, от малых до больших, отчаянно «химичили», выгадывая какие-то выгоды для себя лично и своих близких и пытаясь спихнуть на него, ничего не понимающего в этих схемах, побольше ответственности. Но это еще полбеды. Главная беда заключалась… в календаре. Ведь с 1 октября 1929-го в Советском Союзе действовала непрерывка – все рабочие дни были поделены на группы, названные по цветам (желтый, розовый, красный, фиолетовый, зеленый), и у каждой группы был собственный выходной. А 1 декабря прошлого, 1931-го, непрерывку сменила шестидневка, где выходной выпадал на 6, 12, 18, 24 и 30-е число каждого месяца.

С какой целью это было сделано – ясно: сломать устоявшийся веками уклад верующих людей, сделать их послушными винтиками, которые между храмом и работой сразу выбирали бы работу. И если для многих сослуживцев Ивана никакой принципиальной разницы между новым и старым календарем не было, то для него, понятно, все эти непрерывки и шестидневки стали настоящей катастрофой. Как, к примеру, совместить воскресную службу в