Сегодня они с Бити снова повторят все, что уже было между ними. И завтра. И послезавтра. Она мечтательно прикрыла глаза. Теплые струи воды согревали тело. Воспоминания ласкали разум.

«Может быть, эта планета действительно заберет у меня все плохое, оставив то, с чем будет хотеться жить?» – подумала Хейзел. Она выключила воду и вытерлась махровым полотенцем, открыла окно и позволила ветру приласкать обнаженное тело. Облокотилась о подоконник и посмотрела на снующих внизу прохожих…

– Не знаю, получится ли у меня, – сказал Дарман за ее спиной…

Хейзел вздрогнула. Нет. Этого не может быть. Это всего лишь воспоминания!

– Такая молодая…

Она вцепилась руками в подоконник, ломая ногти. Боль обожгла тело.

– Нет!

– Такая свежая! – руки Дармана сжали ее бедра.

Хейзел заплакала. Без слез, без всхлипов. Дарман прижался к ней, жадно втягивая запах ее волос.

– Нет! – Хейзел дернула бедрами, пытаясь освободиться. – Я не хочу! Не с тобой! Не так! Не снова…

Она вывернулась из объятий и ударила Дармана в грудь. Кулаки прошли сквозь несуществующую плоть. Дарман рассмеялся. Ударил ее по лицу наотмашь, отбросив к подоконнику. Хейзел вскрикнула. Боль сдавила горло. Хрип. Слезы. Смех Дармана.

– Ты привыкнешь, – пообещал он, до синяков сжимая ее бедра.

– Я не хочу! – заскулила Хейзел, безвольно пытаясь вырваться, заранее зная, что это не удастся. Она повернула голову и посмотрела в глаза насильника.

– Ты привыкнешь, – пообещал он.

– Конечно, привыкнет, – подбодрила его незнакомая женщина… Нет, знакомая. Хейзел узнала ее даже сквозь пелену слез. Это была она сама. Но взрослая. – Ты ведь привыкнешь? – спросила женщина. – Примешь реальность, а потом убедишь себя, что все было иначе, что сама хотела остаться, совратив священника. Так ведь проще, верно?

Юная Хейзел не ответила.

– Нет смысла ненавидеть себя, – улыбнулась взрослая Хейзел. – У тебя не было выбора.

– Я могла убить его. Или себя… – юная Хейзел стиснула зубы, чтобы не закричать.

– Самоубийство – это слабость. А ты никогда не была слабой, – сказала взрослая Хейзел, напоминая, как они жили с матерью до того, как пришли в проклятый монастырь, обещавший спасение.

Дарман захрипел и отпустил бедра юной Хейзел. Ноги подогнулись. Она упала на колени и закрыла глаза.

– Будешь умницей и когда-нибудь научишься получать от этого удовольствие, – пообещал он, застегивая штаны.

– Конечно, будет, – заверила его взрослая Хейзел. – Теперь можешь выпрыгнуть из окна, – сказала она себе юной, когда он ушел.

– Может быть, и прыгну… – прошипела та сквозь зубы.

– И никогда не встретишь Квинта.

– Я устала от Квинта.

– И никогда не встретишь Бити.

– Бити? – Хейзел открыла глаза…

В комнате никого не было. Лишь она. Лишь воспоминания.

Хейзел вытерла со щек слезы и умыла лицо. К черту наряды! К черту шикарные платья! Их любил Квинт. Их любил гладиатор. И где сейчас он? Бросил ее! Отвернулся! Нашел себе новую шлюху и веселится в ее постели, забыв обо всем! Хейзел почувствовала, как румянец заливает щеки. Вспомнила Бити, вспомнила проведенную с ним ночь и улыбнулась.

– Все будет хорошо, – сказала она своему заплаканному отражению. – По крайней мере, сегодня. По крайней мере, один день.

* * *

Полдень. Бити позвонил в отель казино и спросил, в каком номере он сможет найти своего сына.

– Он не останавливался у нас, – учтиво сказал служащий.

– Как не останавливался? – опешил Бити.

По спине пробежали холодные мурашки. Он обернулся. Никого.

– Ваш сын ушел через час после вас, – услышал Бити голос служащего.

По спине снова пробежали мурашки. Не от страха, нет. От презрения, с которым обычно смотрела ему в спину жена…

– Надеюсь, эта шлюха стоила того, чтобы потерять сына, – сказала Холли.

Бити сжался. Нет. Этого нет. Это не по-настоящему. Это все у него в голове.

– Ничтожество! Жалкое, никчемное ничтожество! – Бити резко обернулся. Снова пустота. Лишь голос. Этот наполненный презрением голос, который вечно находится за его спиной. – Жирный, отвратительный боров!

– Замолчи.

– Иначе что?! – Холли громко рассмеялась. – Кип и без меня знает, какая ты мерзость!

– Я сказал… – Бити стиснул зубы. Он не станет обращать на это внимания. Притворится, что не замечает. Научится игнорировать.

– Тряпка! – разрезало воздух еще одно слово-хлыст. – Тряпка по жизни! Тряпка в постели!

Бити оделся и вышел из номера.

– И не надейся! – говорила Холли. – Кип сбежал от тебя! Твой ребенок сбежал от тебя! Неудачник!

Бити вошел в лифт. Кабина устремилась вниз. На улицу! К людям! Голоса заглушили безумие, проглотив голос жены…

– Что случилось? – спросила Хейзел, когда он пришел к ней.

Бити обернулся. Нет. За спиной никого. Хотя безумие, наверно, невозможно увидеть.

– Я могу войти? – спросил он.

– Мой муж… – Хейзел махнула рукой и шире открыла дверь.

– Интересно, что она нашла в тебе? – спросила Холли.

Сквозняк распахнул подол халата Хейзел. Бити поморщился.

– Извини, – сказала Хейзел, спешно завязывая пояс.

– Это не из-за тебя, – Бити заглянул в комнату. – Кип пропал, – сказал он, глядя на заправленную кровать.

– Пропал? – Хейзел нахмурилась.

– Нет, ну вы только посмотрите на нее! – подала голос жена Бити. – Ведет себя так, словно ей есть дело до тебя и до твоего сына!

– Служащий сказал, что Кип ушел через час после нас, – сообщил Бити, заставляя себя не слушать Холли.

– Представляю, что он увидел в твоем номере! – продолжала исторгать желчь его жена. – Думаю, со стороны это так же отвратительно, как и под тобой!

– Замолчи! – не выдержал Бити. Хейзел наградила его вопросительным взглядом. – Извини, я не тебе, – он достал платок и промокнул вспотевший лоб. – Просто…

– Просто что? – требовательно спросила Хейзел.

– Долгая история, – поморщился Бити. – Нужно сначала найти Кипа.

* * *

Работник службы правопорядка Ханк щелкнул зажигалкой, прикуривая сигарету. Бити и Хейзел сидели за столом напротив него и осторожно рассказывали о проведенной ночи, старательно избегая нежелательных подробностей.

– А ваш муж? – спросил Ханк, награждая Хейзел усталым взглядом.

– А что муж?

– Как он относится к вашей связи?

– Думаю, он ничего не знает.

– Думаете?

– Я его не видела уже два дня.

– Понятно, – Ханк сделал пометку в своем блокноте.

– Если вы думаете, что Квинт может иметь отношение к исчезновению мальчика, то выбросьте это из своей головы! – вспылила Хейзел. – Он гладиатор. Он бы лучше убил меня и Бити, но не стал бы срывать свою злость на ребенке!

– Я ничего не думаю, – хмыкнул Ханк. – На этой планете часто происходят очень странные вещи. Особенно когда туристы, пренебрегая правилами, предпочитают оставаться здесь дольше положенных сроков.

– Мы здесь всего второй день.

– И вы говорите, что второй день не видите своего супруга? – грязно-серые глаза Ханка наградили Хейзел прямым взглядом. – Вам не кажется это странным?

– А он неплох! – услышал Бити голос Холли. – И лицо, и фигура.

– Думаете, он тоже пропал? – спросила Хейзел Ханка.

– Я ничего не думаю, – флегматично повторил он.

– А я бы ему дала, – огорошила Холли своего супруга.

Бити вздрогнул. На шее проявились красные пятна.

– Что с вами? – спросил его Ханк.

– Ничего.

– Хотя после пары лет