Трубы, кашляя, выплевывали воду из рек в прозрачный резервуар. В выстроившихся вдоль стен камерах мелькали лучи. В промежутках между вспышками можно было различить крохотные детские фигурки. От стоявшего гула закладывало уши.

– Там уже взрослые, – сказал художник, указывая на дальний ряд.

Механический работник вынырнул из темноты, подхватил манипуляторами одну из камер, отсоединил подключенные к ней трубы и снова исчез в темноте. Через мгновение на его месте появился другой робот. В его манипуляторах была зажата пустая камера. Он поставил ее на освободившееся место. Вспыхнули лучи. В центре образовался крохотный зародыш будущего человека.

– Да они же клоны! – сказал Квинт, вспоминая перенесенные в детстве эксперименты. Он подошел к одной из камер и посмотрел на обнаженную женщину. Постучал в прозрачное стекло и, не получив ответа, повернулся к Назифу. – Что это за место, черт возьми?!

– Не знаю, – художник обследовал взглядом погруженное в полумрак помещение. – И ка-доби куда-то исчез.

Зверек фыркнул у него под ногами.

– По-моему, он хочет, чтобы мы шли дальше, – сказал Квинт.

Художник пожал плечами.

– Ну, раз хочет, значит пойдем. – Он улыбнулся и посмотрел на гладиатора. – Надеюсь, он не повторит тот фокус, что проделал с тобой, когда я нашел тебя в горах?

– Если боишься, то можешь не ходить, – сказал гладиатор и снова скрылся в темноте.

* * *

Что это? Образы вспыхивают, обжигая сознание болью. Мужчины и женщины. Секс, страсть и бесконечное желание. Электрический разряд пронзает тело. Женские руки массируют мужской сосок. Твой сосок. Теперь игла. Еще один разряд тока. Сталь разрывает плоть. Капелька крови блестит на конце иглы. Женщина улыбается. Посмотри ей в глаза. Она горит, и ты горишь вместе с ней. Второй сосок немеет под ее пальцами. Разряд тока. Язык, усеянный стальными серьгами, слизывает кровь с твоей груди. Поцелуй в губы. Вспышки воспоминаний. Передача данных прервана. Память возвращается. Боль. Желание. Хаос. За веками ночь. Кто ты? Что ты? Холод пробирается под кожу. Глубже. К самым костям. Воспоминания меркнут. Лишь редкие разряды тока пронзают тело. Клапан качает в легкие воздух. Трубки заполняют рот, горло.

Открой глаза, Стефан! Ничего не видно. Лишь лилово-розовая жидкость заполняет все вокруг. Попытайся освободиться. Разряды тока скручивают тело. Кричи! Трещины расползаются по стеклу. Разбитые костяшки кровоточат. Воздуха не хватает. Еще одна попытка. Звон бьющегося стекла. Плеск воды. Ты падаешь. Трубки вырываются изо рта. Стеклянные грани режут руки. Удар. Пол слишком холодный. Кашель. Клапаны прекращают подачу воды. Тишина. Перевернись на спину. Выстроившиеся в ряд камеры люминесцируют в темноте. Попробуй подняться. Мышцы подчиняются нехотя, но в них есть сила. Кровь из порезов струится по смуглой коже. Оглядись. Никого. Ты один, если не считать людей в камерах. Посмотри на них. Еще пару минут назад ты был таким же, как они. Беспомощный. Безликий. Только воспоминания, которые хранятся в твоей голове. Но все изменилось.

Подойди к одной из камер. Женщина. Блондинка. Пышная грудь. Плоский живот. Треугольник жестких волос. Попробуй открыть камеру. Руки болят – разбить не получится. Кнопки сбоку. Нажимаешь на них. Подача воздуха прекращается. Девушка задыхается. Голубые глаза смотрят на тебя сквозь лилово-розовую пелену воды. Кто она? Что она? Циркуляция воды усиливается. Девушка бьется руками в стекло. Стоишь как завороженный и смотришь, как она задыхается. Смерть привлекает. Улыбнись ей. Подобного никогда не было в твоих воспоминаниях. Нечто новое. Нечто интересное. Теперь нижняя кнопка. Камера открывается. Девушка падает на пол. Тишина. Даже дыхания не слышно. Почему она не поднимается? Переверни ее на спину. Стеклянные глаза смотрят в пустоту. Что это? Как это? Неужели красота умирает? Ты об этом не знал. И что теперь? Она так и будет лежать?

Открой другую камеру. Выбери приглянувшееся лицо и нажми нижнюю кнопку. Еще одна женщина падает на пол. Кашляет, поднимается на ноги, оглядывается. Нет. Она не нравится тебе. Ты любил кого-то другого. Эти руки никогда не радовали твое тело своими прикосновениями. Эти губы никогда не целовали тебя, не пробовали твою кровь на вкус. Открываешь следующую камеру. Мужчина груб и напуган. Воспоминания. Взгляд в глаза. Секс, но не то, что ты ищешь. Идешь вдоль ряда камер, открывая их. Люди поднимаются и раболепно смотрят на тебя. Сильные. Крепкие. Но тебе нужен кто-то другой. Тот, кого ты видел, перед тем как проснуться. А что если она мертва? Что если ты забрал у нее жизнь в угоду своим интересам? Останавливаешься и смотришь на мертвую блондинку. Где-то далеко слышатся приглушенные голоса. Язык знаком, но нужно привыкать к чужим мыслям. Они путаются, распадаются на отдельные слова. Спрячься! Затаись! Ты ведь только учишься жить.

* * *

Тени. Гладиатор сжимает плечо художника.

– Там кто-то есть, – говорит он.

– Может, ка-доби? – Назиф делает шаг вперед. Звериный рык разрезает тишину. Силуэты вырастают из мрака, словно сама ночь оживает, чтобы изгнать из своей обители незваных пришельцев. – Что это?

– Не знаю. – Квинт встает рядом с художником. Он убивал людей. Он убивал монстров. Но он никогда не боролся с мраком, с темнотой, которая сжимается вокруг его старого тела.

– Мне нечем дышать! – кричит Назиф.

Пол уходит у них из-под ног. Гравитация перестает существовать. Реальность разрывается. Приступ рвоты скручивает художника. Пустота заполняет их. Они парят в ней. А потом появляется ветер. Он свистит в ушах, сдавливает горло удушьем. И свет. Далекий, призрачный, лилово-розовый. Он приближается. Становится более ярким. Цвет рек. Бездонных. Безбрежных. Назиф и гладиатор падают в них. Тонут в бурлящей мгле. Но боли нет. Лишь страх. Он заставляет двигаться, плыть к берегу. И тьма отступает.

– Где мы? – спрашивает Назиф.

Квинт смотрит на нависшее над головой старое дерево. Сухие сучья торчат в разные стороны, как прическа пугала. Ветра нет. Звуков нет. В ночном небе висят треугольником три белых луны. Безмолвная птица с длинным клювом смотрит на незваных гостей черными немигающими глазами-бусинками. Маленькая желтая змейка, извиваясь, ползет между стеблей поникших цветов. Их бутоны спят. Крохотный грызун выбирается из норы. Оглядывается. Принюхивается. Тело желтой змеи сжимается, готовится к прыжку. Мгновение – и пружина распрямляется. Зубы впиваются в мягкую плоть. Грызун пищит. Яд парализует тело. Пасть змеи растягивается, готовясь проглотить агонизирующее животное.

– Нужно подниматься, – говорит Квинт. Изношенное тело подчиняется с каким-то заржавевшим скрипом старых петель.

– Что с тобой? – спрашивает художник.

– Не знаю, – гладиатор оглядывается, слушая скрип собственных суставов. – Твой рюкзак, – говорит он Назифу.

– Я его потерял.

– Значит, придется охотиться.

– Думаешь, мы здесь надолго?

– Откуда я знаю. – Скрип тела начинает раздражать.

Где-то в темноте слышится задорный женский смех. Гладиатор и художник смотрят друг на друга.

– Пойдем посмотрим, – предлагает Квинт.

– Сюда! – зовет их голос.

Они пробираются к нему сквозь заросли шиповника. Цветы стонут, ломаясь у них под ногами.

– Да что же это за место такое?! – говорит художник, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

– Не нервничай, – шипит на него Квинт.

Еще один цветок жалобно стонет, раздавленный его ботинком. Гладиатор выходит на залитую серебряным светом трех лун поляну. Женщины нет. Лишь молодое цветущее дерево.

– Сюда! – говорит