Шрифт:
Закладка:
В маленьком Ганнибале жизнь неспешно текла между пристанью и торговой Главной или Второй улицей. В 1839 году, когда сюда перебралась семейство судьи Джона Клеменса, отца писателя, в городке проживала тысяча жителей. В каком-нибудь десятке миль западнее Ганнибала, в степных просторах, еще можно было встретить стада могучих бизонов, а в высокой траве, почти невидимые, мелькали тени индейских воинов-охотников. Впрочем, края ойкумены быстро двигались за горизонт, вслед жаркому солнцу прерий. По известному замечанию Карла Маркса, «отсутствие исторической традиции в Америке компенсировалось избытком чернозема».
Сэмюэл Лэнгхорн Клеменс считается одним из самых «необразованных» американских писателей: он с грехом пополам одолел шесть классов описанной им в «Томе Сойере» скучнейшей школы, после чего с облегчением ее оставил («Я никогда не позволял школе вмешиваться в мое образование»). Двенадцатилетний Клеменс начинал карьеру в качестве метранпажа – верстальщика в типографии, составлявшего из полос набора газетные страницы.
«Миссури Курьер» – гордо назывался этот листок плохонькой бумаги с расползающимся шрифтом. Так впоследствии выглядели многие русские эмигрантские издания в Америке: дивная смесь доморощенных новостей и виршей, реклама местных адвокатов, докторов и бакалеи, рубрика «анекдоты с бородой». Из всесведущего «Курьера» Марк Твен сделал первый шаг в большую литературу. Он умел видеть и слышать жизнь, фольклор неотесанного, молодого, задиристого Запада вливался в него великой рекой.
Отсюда и первая воплощенная мечта: стать лоцманом на Миссисипи. Для каждого отрока из речного поселения между Миннеаполисом и Новым Орлеаном огромный пароход был сияющим центром мироздания. Помните сцену из «Тома Сойера», когда мальчишка со знанием дела изображает речное судно? «Подойдя ближе, он убавил скорость, стал посреди улицы и принялся не торопясь заворачивать, осторожно, с надлежащей важностью, потому что представлял собою “Большую Миссури”, сидящую в воде на девять футов. Он был и пароход, и капитан, и сигнальный колокол в одно и то же время, так что ему приходилось воображать, будто он стоит на своем собственном мостике, отдает себе команду и сам же выполняет ее».
Томас Салли «Рваная шляпа», 1820
Вихрастый рыжий Сэм поначалу был «лоцманским щенком» в обучении у старого речного проводника Х. Биксби и вызубрил Миссисипи наизусть, прежде чем стать к штурвалу. Он знал каждую излучину, отмель или порог, в паводок и в мелководье, мог видеть сквозь ночную мглу или утренний туман. Из речных глубин возник писательский псевдоним Mark Twain – отметка в две сажени лотового матроса, позволявшая кораблю свободно плыть дальше.
В отличие от старых городов восточного побережья, стоявших на фундаменте европейской культуры, Запад был «диким саженцем» Америки. Здесь коверкали язык и сочно бранились, одевались как попало и клали ноги на стол. Петербургский литератор и издатель Николай Полевой (придумавший вызывавшее насмешки слово «журналистика») писал в 1828 году: «Господствующий язык в Соединенных Штатах есть язык английский, измененный некоторыми особенными идиотизмами». Просветитель Полевой имел в виду идиомы.
Реки-кормилицы Волга и Миссисипи, нанизывая торговые города, еще до появления парохода стали континентальными бизнес-магистралями: с юга бечевой поднимали разнообразный импорт – сахар, вина, пряности, а с севера сплавляли древесину, кожи, муку, пушнину. На Миссисипи были в ходу сказы о некоем лодочнике и бурлаке Майке Финке. Он порою совершал жестокие поступки и дурно обращался с женой, но товарищи ценили его за недюжинную силу и удаль. Более известный нам волжский персонаж Стенька Разин еще менее деликатно обошелся с дамой сердца, персидской княжной.
Марк Твен великолепно выразил царившие на Миссисипи нравы языком детей: «Рослая девица лет пятнадцати, в коленкоровом платье и широкополой шляпе, какие тогда носили, спросила, потребляю ли я табак, – то есть жую ли я табачную жвачку. Я сказал, что нет. Она посмотрела на меня презрительно и немедленно обличила меня перед всеми остальными:
– Глядите, парню семь лет, а он не умеет жевать табак!»
Самый известный адрес в Ганнибале – Хилл-стрит, 206, – дощатый двухэтажный дом, где провел юные годы писатель. Ильф и Петров застали в живых двух хрупких старушек, живших в нем, – дальних родственниц семьи Клеменсов («Они… колеблются как былинки. В этом домике опасно вздохнуть – можно выдуть старушек в окно»).
Важнейшая интерактивная достопримечательность: белый «забор Тома Сойера», точная копия того, что стоял на этом месте. В первых числах июля, когда в Ганнибале проводятся ежегодные «Твеновские дни», дети из разных штатов, подвернув брючины и рукава, соревнуются, кто быстрее и качественнее справится с покраской забора. Сам хитрец Том, как мы помним, в оплату за малярную работу принимал яблоко, огарок свечи, стеклянный синий шарик, дохлую крысу на веревочке и прочие прекрасные предметы.
На противоположной стороне от дома-музея на Хилл-стрит сохранилось еще одно здание тех времен. Дом с садом, где обитало «прелестное голубоглазое существо с золотистыми волосами, сплетенными в две длинных косы», Бекки Тэтчер, одноклассница и первая любовь писателя. В летние твеновские дни из местных школьников выбирают Тома и Бекки, которые, как послы культуры, в течение года представляют на разных фестивалях свою миссурийскую родину.
В Ганнибале, выведенном под именем Сент-Питерсберга, находится «пещера Тома и Бекки». Об этом страшном месте ходило много легенд начиная с 1820-х годов. Когда-то там будто бы скрывались разбойники, орудовавшие на Миссисипи, потом была станция так называемой «подпольной дороги», по которой тайно переправляли беглых невольников с рабовладельческого Юга на свободный Север. Известковый «лабиринт извилистых, перекрещивающихся между собой коридоров», уходил глубоко под землю, так что ни один человек не знал его точного плана.
Марина Цветаева посвятила героям Ганнибала одно из стихотворений:
Темнеет, в воздухе свежо…Том в счастье с Бэкки полон веры.Вот с факелом Индеец ДжоБлуждает в сумраке пещеры…Ганнибал – не просто место рождения обаятельных книжных персонажей, но, главным образом, место рождения национального литературного языка. Подобно молодому Гоголю, сотворившему целый мир из пары уездов Полтавской губернии, Сэм Клеменс создал из речного городка свою вселенную. Для нескольких поколений читателей Миссисипи брала исток прямо со страниц Марка Твена.
История рождения писателя и есть квинтэссенция американской истории. Он застал старосветскую Америку, хорошо знал страну Дикси с ее патриархальным укладом, южным гостеприимством и родовой враждой богатых плантаторов-соседей, достойной шекспировских пьес. Миссури, родной штат Клеменса, сохранял свое положение «пограничья», когда разразился конфликт Севера и Юга. Ленивая Миссисипи во время Гражданской войны превратилась в мятежный «Тихий Дон», залитый кровью водораздел, когда брат пошел на брата и обрушились все родовые и социальные устои.
Речные пароходы были сразу же реквизированы воюющими сторонами,
