убежать, так что лучше и не пытаться.

Нож, что теперь вернулся в руки к хозяину, на моих глазах объединился со вторым таким же ножом, форма оружия изменилась: лезвие его стало в три раза длиннее и тоньше. Зубастое существо в ответ на эту магическую манипуляцию ощетинилось еще сильнее. Оно не хотело становиться жертвой охотника, потому начало пятиться в сторону, вот только ему, как и мне, невозможно было сбежать из круга.

— Ну хватит тебе, — спокойно произнес парень.

Демон остановился, будто и правда услышал приказ, а потом еще сильнее вытянул из тела шипы, длинные и тонкие словно огромные вязальные спицы. Он готовился отбиваться и давать отпор, вот только нужды в этом не было, потому что охотник уже начал зачитывать над клинком заклинание. Лезвие ножа снова стало светиться, а потом… Потом охотник снова метнул нож, как делал это до этого. Клинок молниеносно промчался сквозь длинные зубья демона, разрубая их как солому, после чего вошел в мягкую скользкую плоть.

Из горла демона вырвался последний отчаянный вопль, после чего он осел, начал сжиматься и наконец-то расплавился. Освященное зачарованное оружие буквально расщепило его. Существо, что боялось света, растаяло на глазах как лед от летнего зноя. Это могло бы быть очаровательным зрелищем, вот только запашок в воздухе теперь стоял омерзительный. Пахло запекшейся кровью, серой и аммиаком. Да и не походило все произошедшее на сцену из сказочки, в которой спасали главную героиню (то есть меня). В этой истории не спасали принцессу, принцессу в этой истории, как и монстра, хотели сжечь на костре. Час пробил, настал мой черед вопить, как и это уже упокоенное создание.

Будто подтверждая, что всем моим худшим опасениям всегда суждено сбываться, паренек вытащил нож из черной лужи, что еще минуту назад звалась зубастым бесформенным существом; обтер оружие об свои джинсы и сделал в мою сторону два легких размашистых шага.

Его возвышающая надо мной фигура казалась такой огромной в тот миг. Я чувствовала себя словно ребенком, которого поймал великан. Было ли это ощущение вызвано тем, что я сейчас сидела на корточках, а этот парнишка стоял на двух ногах? Или это ощущение величия вселяла в меня аура и энергия, исходящая от потомственного охотника, который в отличие от меня — старшей дочери из рода Роман — отлично умел использовать магию?

— Выпусти меня отсюда, — только и могла сказать я. — Я правда смертная, честное слово.

К несчастью, такие речи только сильней подначивали незнакомого парня. Он присел рядом и, протянув острие ножа ближе, упер кончик ножика в мою шею.

— Я чувствую исходящую из твоего тела темную энергию, чудище. Покинь тело девчонки, тогда и поговорим.

Будь я обычным монстром, точно бы испугалась, но будучи простой смертной, я испугалась вдвойне. Мне сейчас буквально предложили добровольно выйти из своего же тела? Как подобное вообще провернуть? Совершить на глазах паренька харакири?

Зачарованный нож, нависающей подобно гильотине над моей шеей, не давал лишний раз ни вздохнуть, ни шелохнуться. Ну вот правда и как в такой ситуации объяснить, что я человек?

— Но я правда человек, — уже готовясь перейти на плачь, продолжала я повторять как заведенная. По крайней мере пока еще я точно человек! Будь я ведьмой, сестры бы уже давно это заметили!

— Все вы так говорите.

Все? То есть такие как я частенько попадают в тупые ловушки?

Шестеренки в моей голове нещадно крутились, вертелись и сотрясались изо все сил, я пыталась вспомнить хоть один пример случая, когда потомок ведьмы сумел доказать, что он человек. В голове тут же всплыли образы сгорающих на костре женщин.

Ха-ха, мне что, и правда пришла пора умирать?

Повертев головой в разные стороны, я отбросила куда подальше эту глупую мысль. Я выживала уже тридцать семь раз, вот и сейчас, в тридцать восьмой, выживу!

Верным решением сейчас было бы разыграть изгнание из себя несуществующего призрака или демона, но такое обычно сопровождается зрелищем не из приятных, например, кровью, бегущей из ушей или глаз… Черт бы меня побрал, зачем я вообще зашла внутрь этого леса? Возомнила себя героиней? И почему я забыла, что не гожусь ни на роль детектива, ни на роль спасительницы женщин или детей. Я простая приманка. Так что приманкой мне и следует быть.

Закончив очередной сеанс самобичевания и слез, я наконец-то решилась. Ладно, была не была.

Мои губы начали тихонько открываться и закрываться, из рта полилась знакомая песнь. Это была молитва изгнания демонов, сотворенная испанской инквизицией сотни лет тому назад. Песня пусть до сих пор и актуальная, но достаточно древняя, а значит, стоит мне сейчас закончить ее, и меня будет ждать два возможных исхода: первый — парень поверит мне на слово, потому как демоны среднего уровня и даже призраки высшего не способны произносить эту молитву. Второй вариант — парень решит, что я демон высшего уровня. Те могут не только петь, но и святую воду пить сколько вздумается.

Одна надежда на то, что этот охотник не такой как я глупый. Высшие демоны были всесильны, поэтому могли что угодно творить, а значит, такой ни за что не стал бы выбирать себе тело немощной на вид девушки ради прогулки по лесу. Воровством хилых тел промышляют только призраки. Да и не повелся бы высший демон, что живет тысячу лет, на ловушку с плачем ребенка… Господи, а ведь и правда, насколько же я глупа, раз попалась на ловушку бессознательных тварей…

— Ты пытаешься меня обмануть? — поинтересовался охотник, смотря на меня.

Он прекрасно видел, что я и не собираюсь показывать ему кровавые слезы.

— Да нет же!

В этот самый момент со стороны дома Генри и Ризы послышались кричащие голоса:

— Эй, Келли! Келли, ты здесь?

И все-таки Нил вспомнил, что он был не только на свидании со своей девушкой, но и сопровождал свою дикарку-сестру. Ну наконец-то он решил, что стоит искать меня не только там, где бегают мальчики!

— Я зде…! — начала было кричать я, но парень-охотник внезапным рывком ухватил меня за подбородок.

Он запрокинул мою голову, достал что-то из своей небольшой походной сумки и моментально залил в мой рот мерзкую жижу.

Вязкая горьковатая жидкость пробежала по горлу, оставляя в нем ощущение огня. Мое тело начало застывать и неметь, будто тяжелеть с каждой секундой все больше.

— Что ты мне дал… — только и успела произнести я, когда