двумя симпатичными детками: мальчиком постарше, лет восьми, и девочкой на год помладше, почему-то невероятно обрадовавшимися незнакомому гостю. Возможно, что ожидали гостинцев, каковых у Вали Рожнова не имелось. Напрасно прождав какое-то время в надежде получить угощение, разочарованные дети скрылись в дальней комнате и в продолжение всего времени разговора из нее не выходили.

Хозяйка дома — вдова фронтовика — была женщиной, погрязшей в заботах, ибо содержать одной двоих детей и собственный дом с приусадебным участком дело непростое и требующее немалых физических сил и душевных затрат. Причем каждодневных. Без выходных. Хотя именно огород и спас семью Терехиных от голода, постигшего город в памятном, тысяча девятьсот сорок четвертом году.

Каждодневные заботы, лежащие на плечах вдовы, конечно, наложили свой отпечаток на внешность Полины Терехиной — она выглядела несколько старше своих лет. Однако прошедшие годы не смогли стереть вполне еще заметную привлекательность с ее лица. Тридцать лет — покуда не тот возраст, когда женское тело сдается перед жизненными обстоятельствами и, увы, быстротекущим временем.

После ряда формальных вопросов, от которых никуда не деться, Валентин Рожнов приступил к обстоятельному допросу. Один из интересующих его вопросов он задал в ряду первых:

— Я в общих чертах знаю, что объединяло Николая Кондратьева, Василия Кудряшова, Нинель Яковлеву, Эдуарда Кочемасова, Валерия Федынцева, Тимура Бекетова и вас в одну компанию, когда вы учились в Авиационном институте. Но что их объединяет в настоящее время? Можете мне сказать об этом?

— Я об этом ничего не знаю, — ответила Полина Андреевна с некоторым недоумением.

— Они совсем недавно встречались, — заметил Валентин. — Значит, их что-то продолжает объединять. Вы не знаете — что? — пытливо посмотрел на Терехину Рожнов.

— А кто именно встречался, не подскажете? — осторожно поинтересовалась у милиционера Полина Терехина. Было видно, что ей любопытно, что происходит ныне с ее сокурсниками.

— Николай Кондратьев, Валерий Федынцев, Тимур Бекетов и Нинель Яковлева… Не хватало только Василия Кудряшова, Эдуарда Кочемасова и… вас, разумеется, — посмотрел на Полину опер.

— Я давно уже не с ними, — нахмурившись, заметила Терехина. — Наши дорожки лет десять, как разошлись… Когда я училась на втором курсе института, у моей мамы начались проблемы со здоровьем, и все свободное от учебы время я стала проводить либо с ней, либо в заботах о ней. И мне стала просто неинтересна жизнь, которой жила моя группа, — голова была забита иными заботами. Со временем я откололась от этой компании — так уж сложились обстоятельства. Друзья даже не позвали меня, когда после окончания третьего курса, как у нас было заведено, снова пошли в турпоход… — Терехина немного помолчала, словно что-то вспоминая, а потом произнесла: — Ну с Васей Кудряшовым ясно, он забился в какой-то медвежий угол и от него давно уже ни слуху ни духу. А почему на встрече не было Эдика Кочемасова? — пытливо глянула на милиционера хозяйка дома.

Валя Рожнов поймал ее взгляд, но не ответил. Он не знал, можно ли говорить ей правду, поскольку она могла навредить его оперативно-разыскным действиям и всему расследованию «дела Эдуарда Кочемасова». Чего он, старший оперуполномоченный капитан милиции Рожнов, допустить не мог. Поэтому он просто выразительно посмотрел на Полину Терехину и промолчал. Мол, вы должны сами понимать, что я вам попросту не обязан ничего докладывать. Та переспрашивать не стала и произнесла следующую фразу:

— Единственно, с кем я поддерживаю связь, так это с Нинель Яковлевой. Мы иногда созваниваемся, поздравляем друг дружку с праздниками. Пару раз она приходила ко мне, поскольку самой мне вырваться в гости, — посмотрела Терехина в сторону комнаты, куда ушли дети, — проблематично и практически невозможно. Детишкам угощение какое-то принесла… Сынишке обувку.

— Простите, вы что-то говорили про походы, — напомнил Рожнов Терехиной одну из ее последних фраз.

— А что я говорила? — потеряла нить разговора хозяйка дома и вопросительно посмотрела на капитана милиции.

— Вы сказали, что после окончания третьего курса ваша компания, как было заведено, собралась в поход, а вас не позвали… — напомнил опер.

— Да, не позвали, — кивнула Терехина.

— Почему?

— Я же вам говорила, что откололась от этой компании, — ответила Полина и выжидающе уставилась на милиционера, ожидая новых вопросов.

— Да, простите… Говорите, это был не первый их турпоход? — поинтересовался Валентин Рожнов.

— Не первый, — ответила Терехина. — Третий.

— Вот даже как… И они ушли без вас? — продолжал спрашивать старший оперуполномоченный.

— Да, — последовал ответ.

— А до этого вы с ними, значит, ходили? — последовал новый вопрос от капитана милиции.

— Да. Два раза, — промолвила Терехина.

— И куда? — снова поинтересовался Валя Рожнов. — Можете вспомнить?

— Маршрут у нас был один; добирались до поселка Васильево, там переправлялись на правый берег Волги, пешком топали до устья реки Свияги и потом километров пять шли вверх по реке, чтобы быть от деревень подальше, чтобы нам никто не мешал отдыхать так, как мы хотим. Там у нас местечко было выбрано коронное, лучше и не найти, — увлеклась собственным рассказом Полина Терехина. Было видно, что воспоминания о том времени доставляют ей удовольствие и греют душу. — Представляете: сначала берег крутой, и надо спускаться осторожно, держась за руки, чтобы не упасть и не скатиться прямиком в воду. Метров за семь от воды берег становится пологим, почти горизонтальным, имеющим крохотную полянку почти у самой реки — как раз, чтобы пару палаток поставить и костер развести. У самого берега две склонившиеся плакучие ивы ветками до самой воды едва не достают, будто девушки с косами к реке наклонились и о чем-то с ней шепчутся… Вечером и рано поутру рыба плещется, птицы поют, коромыслики летают — красота! Душа прямо-таки поет… — Полина Терехина растянула губы в улыбке и устремила взгляд в одну, только ей видимую точку. — В голове только хорошие мысли, потому как плохие в таком месте просто не могут прийти в голову… А на обед — уха из окуньков и щук, что парни наловили. Наваристая и вку-усна-ая-а, — тарелку съешь и еще хочется. Однажды сазана поймали здоровенного, какие, наверное, лет сто назад водились, а сейчас — редкость. Так два дня его ели…

Терехина вдруг резко замолчала, сообразив, что уж чрезмерно увлеклась рассказом и далекими воспоминаниями, которые во многом были личностными и частично раскрывающими ее душу. А выслушивает ее откровения человек, которого она впервые видит. Было заметно, что ей стало весьма неловко перед молодым капитаном милиции, внимательно ее слушавшим.

— Ну, спасибо вам, вы мне очень помогли, — поблагодарил Рожнов женщину и потопал в городское Управление, понимая, что нарыл информацию, которую пока не знает, как использовать. Но то, что он не