В тот день класс Онджо безнадежно проигрывал во всех соревнованиях. Никакого удовольствия спортивный день не приносил. Даже болеть было не за кого. Они с девочками решили немного освежиться и пошли к кранам. Подошла очередь Онджо, и она только собралась умыться, как увидела парня, между тонких длинных пальцев которого стекала кровь. Она всего лишь схватила его за рукав и сказала умыться. А потом учитель позвал ее и девочек – и они сразу убежали.

Онджо лихорадочно думала. Накануне того дня она всю ночь рисовала плакаты для болельщиков. Ей было обидно, что она сама не может участвовать. Классный предложил ей взбодриться и получить награду лучшего болельщика. Сказал, что можно болеть за кого-нибудь из старших или просто громко кричать, чтобы выплеснуть стресс. Идея была неплохая. Она могла просто расслабиться, потому что в этом деле испортить было нечего.

Онджо вытащила из сумки свернутые в трубочку плакаты и раздала ребятам. Она невероятно гордилась собой, думая, что вряд ли кто-то еще смог бы так организованно подготовиться к поддержке своих. Прошлой ночью мама помогала ей раскрашивать и вырезать буквы.

– Почему именно ты должна это делать? Остальные ребята, наверное, в это время учебой занимаются, – с мягкой иронией сказала мама.

– Ага, мы днем с ребятами пытались нарисовать вместе. Но они не понимают. Надо вообще-то рисовать по-особенному. А у них не получается. Вот и пришлось мне самой делать.

– Понятно, это все знаменитая настойчивость Пэк Онджо.

– А что? Ты против?

– Да не то чтобы. Просто интересно, как ты собираешься успеть вырезать столько букв. Мне кажется, тут всей ночи не хватит. У тебя такой бардак в комнате, я не пойму, где мусор, а где нужные буквы. Дай-ка ножницы. Нужно просто вырезать, да? Если получишь награду болельщика, придется делиться с матерью.

В итоге ученицы класса Онджо стали лучшими болельщицами, и в качестве приза всех накормили освежающей холодной лапшой. А Онджо дали награду за усердие, которую вручали только одному ученику из каждого класса. Мама прикрепила грамоту к дверце холодильника.

Тот краткий момент в толпе у кранов с водой напрочь стерся из ее памяти.

«Ну и что? Даже если и так. Что с того?» – вдруг подумала Онджо.

– Ты тогда меня не узнала. Но я помню тебя отчетливо. Твой голос, когда ты сказала мне умыться первым, и даже твои красные щеки, – продолжал Ихён.

Лицо Онджо покраснело, словно его опять коснулось горячее солнце, как в тот день. Щеки запылали.

– А почему ты ничего не рассказал потом? Мы ведь могли бы стать друзьями.

– Не говори об этом так легко, – решительно прервал ее Ихён с обиженным видом.

У него явно что-то еще вертелось на языке, но Онджо боялась услышать продолжение. Ей казалось, если Ихён скажет еще что-то, она не сможет этого вынести. Онджо подумала о Нанджу. И еще раз напомнила себе, что она здесь только ради нее.

– Кхм… Ну, знаешь, Нанджу… Она… Ей очень тяжело.

– Я знаю. Мне знакомо это чувство, – холодно ответил Ихён.

Он не был похож на человека, которому это знакомо. Можно говорить что угодно, но сердце не обманешь.

– Если ты знаешь, почему не ответишь ей? Даже если это будет отказ.

– Я смотрю на это иначе. Если тебе нравится кто-то, тебе же не нужно на это его согласие? И принудить полюбить себя ты не можешь. Типа вот ты мне нравишься, это же не значит, что я должен нравиться тебе в ответ.

– Правда? Знаешь, а в этом вы с Нанджу похожи. Она тоже как-то сказала мне нечто подобное. Мы смотрели кино, и там одна девушка заявила, что ни за что не полюбит никого первая, только взаимно. А парень ответил, что она настоящая дурочка. Нанджу тогда сказала, что это ее утешает. Как минимум она не дурочка.

На короткое мгновение в глазах Ихёна что-то промелькнуло.

«Может, я зря сделала акцент на дурочке?» – подумала Онджо.

– Так вот, – продолжила она свою мысль, – я хочу сказать… Это просто мое мнение, но нельзя презирать или игнорировать человека, только потому что ему кто-то нравится.

Сегодня Онджо была в ударе.

– Но и уважения это не заслуживает, – безразлично ответил Ихён.

«И как он умудряется говорить настолько равнодушно?»

Онджо обхватила стакан с латте, по которому стекали холодные капли.

– И если ты все еще хочешь…

Не успела Онджо договорить, как Ихён поднялся со своего места.

– Передай Нанджу, что как минимум это был не самый ее глупый поступок.

Ихён выскочил из TeAmo, даже не попрощавшись. Онджо совсем его не понимала. Она почему-то так смутилась, будто сделала ему предложение руки и сердца, а он ей отказал. Но Онджо не собиралась так просто отпускать Ихёна, раз уж он сам пришел. Она намеревалась сказать, что готова дружить с ним, если Ихён все еще этого хочет. Но он ушел, не ответив ей. Словно не желал этого слышать.

Выйдя из TeAmo, Онджо присела под снежноцветом и написала Нанджу. Та ответила, что сейчас занимается с репетитором по математике, но попросит ее закончить урок пораньше, и предложила встретиться на детской площадке.

Когда Онджо сказала подруге, что оказалась знакома с Ихёном, та зарычала.

– Эй-эй, успокойся. Это не я его знаю, а он меня.

Нанджу тут же утихла и торопливо принялась выспрашивать детали. Онджо рассказала ей про краны и кровь из носа. Ведь действительно частенько бывает, что кто-то тебя помнит, а ты его – нет. Поэтому-то он и ответил на сообщение Онджо и общаться было легче.

– Он точно скоро тебе напишет. – Онджо показалось, что нечто в словах Ихёна – до его стремительного ухода – говорило об этом.

Он скоро напишет Нанджу. Неважно, отказ это будет или согласие, но он напишет.

– Что? Почему? С чего ты взяла? Ты уверена? – Нанджу взбудораженно подпрыгнула на месте.

Она несколько раз села и встала, обняла Онджо за плечи и пробежала пару кругов.

– Ихён велел передать тебе, что как минимум это был не самый глупый твой поступок. Что это может значить? Что он примет твои чувства?

– Чего? С какой стати ты решила, будто это означает, что он примет мои чувства?

Нанджу всегда была великодушна и позитивна, когда дело касалось других, но в случае с Ихёном видела все только в негативном свете. Возможно, именно это и укрепляло ее чувства к нему. Говорят же, что чем больше преград, тем более пылкой и глубокой становится любовь. Даже если преграды не внешние, а находятся в сердце самой Нанджу.

– Ну не знаю. Мне так показалось. Попробуй подождать.

Может быть, чувства человека застывают в том отрезке времени, когда в сердце что-то кольнуло? Так Ихён застыл в моменте, когда у него шла кровь из носа, сама Нанджу – в том, когда она впервые увидела Ихёна и ее сердце забилось чаще. А мама навсегда застыла в воспоминаниях о папе.

На лице Нанджу, ободренной словами Онджо, просияла надежда. Ее сердце теперь будет наполнено предвкушением, словно восходящая круглая луна.

Предложение Ганеши

Ганеша: Судя по вашему профилю, вы еще школьница. Я удивлена. Разрешено ли вообще подросткам заниматься бизнесом? К тому же ваша страница похожа на мошенническую. Из таких, где люди берутся за любые делишки, лишь бы им заплатили. А вы такая симпатичная, мужчины на вас, наверное, слюни пускают. Разве вы не получаете всякие непристойные предложения?

Такой текст однажды появился на странице «Магазинчика времени». Лицо Онджо запылало. Иногда ей действительно писали неприятные вещи, например: «Еще молоко на губах не обсохло, а уже на деньгах помешана!» или «Так, значит, можешь и телом своим поработать, если заплачу?» В таких случаях Онджо неизменно оставляла комментарий с перечислением целей открытия магазинчика и пунктов контракта. Некоторые тексты вообще не заслуживали ответа, и тогда она просто удаляла их, ссылаясь на права администратора страницы.

Делать сложный выбор и принимать решения, чтобы магазинчик не использовался в недостойных делах, могла только Онджо. Поэтому каждый раз, когда появлялись подобные комментарии, она напоминала посетителям о своем статусе.

Онджо по возможности старалась сохранить существование магазинчика в секрете. То, о чем написала Ганеша, на самом деле волновало и девочку. На душе было неспокойно, потому что Онджо не знала, можно ли школьникам получать деньги таким способом. Ее не за что было осудить, но она все равно немного тревожилась. Хотя Онджо и говорила себе, что это не особо отличается от подработки в булочной или ресторане, она не могла избавиться от неприятного ощущения. Но пока не совсем понимала, с чем