– У тебя кто-то появился?

Мама резко перестала водить пальцем по столу.

«Черт, это правда».

Онджо нервно сглотнула. Она готовилась к тому, что когда-нибудь ей придется задать маме этот вопрос, но момент настал слишком быстро. Онджо хотела выглядеть круто и безразлично, но ничего не получалось. Когда простая догадка вдруг оказалась достоверным фактом, все тело пронзила дрожь от необъяснимого волнения. Онджо подумала о папе. Казалось, его вдруг взяли и резко задвинули в дальний угол. Мама, сцепив пальцы рук, смотрела, как за окном беспощадно льет дождь.

– Онджо, ты сможешь меня понять?

– …

Онджо сидела с полотенцем на голове и тупо смотрела на маму, не зная, что сказать. Мама продолжила говорить, все еще не отводя взгляда от окна:

– Хотя как ты сможешь меня понять, если я сама себя не понимаю.

– Что ты не понимаешь?

– Что сердце человека может принять кого-то в считаные секунды.

«Ого».

Сердце Онджо камнем упало вниз. Тело пробила сильная дрожь. Как будто бы налетел ураган и унес маму с лодки, на которой они плыли вместе, оставив Онджо в полном одиночестве. Она знала, что этот день придет, но принять все так спокойно, как хотелось, не могла. Пытаясь скрыть одолевающие ее эмоции, Онджо снова начала вытирать волосы полотенцем.

Мама продолжала говорить, глядя на дождь за окном. Словно ей было все равно, слушает дочь или нет. Рука Онджо с полотенцем замерла.

– В тот день я проводила лекцию для учителей биологии из разных школ. Закончив занятие, я шла к машине, припаркованной в проулке за средней школой «Ханбёль». Рядом со школой был маленький парк, в котором толпились ребята. Фонари в парке уже давно сломались, но их до сих пор не отремонтировали. Сначала я подумала, что местные дети просто играют, но вдруг один мальчик упал на землю. Я крикнула: «Ты не поранился?»

Говорят, если видишь толпу школьников, лучше обойти ее стороной, но я не могла просто пройти мимо. Было страшно, но я сжала кулаки и направилась прямо к ним. Самый крупный из мальчишек покосился на меня и грубо сказал: «Шли бы вы, тетя, мимо. Не лезьте не в свое дело».

На мгновение я заколебалась. И даже подумала, что, может, действительно стоит послушаться и уйти. Но в этот момент откуда-то появился мужчина и двинулся прямо в толпу. Я тогда запереживала, что сейчас начнется драка. Все происходило прямо как в настоящем фильме. Мальчишки настороженно смотрели на приближающегося мужчину.

«Эй, это же наш бывший учитель!» – крикнул кто-то из парней, и все бросились врассыпную.

Мальчик, который лежал на земле, еле-еле встал и тоже попытался убежать вслед за остальными. Но главное было не это. Мне стало так смешно, что я сама чуть не грохнулась на землю от хохота. Мужчина кричал что-то вслед убегающим мальчишкам, но я не разобрала ни слова. Но знаешь, что он крикнул в конце? «Эй вы, за-за-засранцы!»

Онджо, ты же знаешь, если уж я начну смеяться, то не могу остановиться. Даже если пытаюсь закрыть рот, все равно смех прорывается наружу. В общем, оказалось, что это был один из учителей, которые слушали мою лекцию. Он подождал, пока я не отсмеюсь до конца, и сказал: «А я так и знал, что вы любите посмеяться. Хо-хо-хо!»

Мама закончила свой рассказ, но на ее лице до сих пор сияла та самая улыбка. Однако Онджо было ни капельки не смешно. Наоборот, она подумала, что маме пора бы перестать смеяться над чем попало.

Морщинка на мамином лбу, которая появлялась, когда она смеялась, исчезла, и мама спросила:

– Тебе не смешно?

– …

Онджо стремительно убежала в комнату и захлопнула за собой дверь. Она понимала, что мама не может всегда жить памятью о папе.

– Ну и что с того? Ее сердце теперь принадлежит другому мужчине, только потому что он обозвал каких-то мальчишек засранцами? – бормотала Онджо, стоя перед зеркалом. Онджо нервно водила феном над головой и продолжала ворчать: – За-за-засранцы! Ну и что с того?

И вдруг ее пронзила внезапная догадка: «Медведь? Учитель биологии. Заикается, когда волнуется. Странно смеется: “Хо-хо-хо”».

Мама постучала в дверь. Онджо не ответила. Ей нужно было время, чтобы подумать. Онджо казалось, что если мама в считаные секунды отдала свое сердце чужому человеку, то для нее там места не осталось. Да, она утрирует, но Онджо не могла с собой ничего поделать. Ей хотелось хотя бы показать свое недовольство. Это было не из-за отца. Да, Онджо было немного стыдно перед ним, но на самом деле ее расстроил тот факт, что мама больше не принадлежит целиком и полностью только ей одной.

– Онджо, милая, открой дверь. Вот видишь, я же говорила, что ты еще не готова меня понять. Ты же сама заставила меня рассказать все. Как ты можешь теперь просто закрыться в комнате?

Онджо судорожно прибавила мощность на фене. Мамины слова скрылись за издаваемым им шумом. Не так Онджо себе это представляла. Разумом она понимала, что должна поздравить маму, но эмоции захлестывали ее и уводили куда-то совершенно не туда.

Онджо упала на кровать. В таком виде она не может показаться маме. У Онджо был недостаток: она не умела делать покерфейс. Если мама увидит ее сейчас, то разочаруется в дочери и, может, даже порвет с тем мужчиной. Этого Онджо не хотела. Она, как никто другой, желала маме счастья. И понимала, что день, когда мама встретит нового мужчину, когда-нибудь наступит. Просто все как-то слишком быстро, от этого сердце вывернулось наизнанку. И она пока не могла с этим справиться.

Онджо выключила свет в комнате. Мама больше не стучала. Капли дождя громко молотили по водопроводной трубе за окном. «Почему именно сегодня, в такой дождь? А если он без следа смоет следы папы из маминого сердца?» Онджо вспомнила прощальное письмо, которое папа оставил маме:

Дорогая,

прости, что не смог сдержать данное тебе обещание.

Я хотел прогуливаться с тобой под руку, ходить в горы, путешествовать вместе, защищать тебя и состариться рядом с тобой.

Я был счастлив, потому что встретил тебя. И я надеюсь, что встречу тебя и в следующей жизни.

Я любил тебя бесконечно, любил больше всех в этом мире.

Спасибо тебе.

Спасибо, что стала моей женой и мамой Онджо.

Счастье, которое ты подарила мне, – лучшая награда в мире.

Я надеюсь, что ты не будешь грустить слишком долго.

Если я встречу тебя в следующей жизни, я уверен, что у тебя уже будет человек, предназначенный тебе судьбой, из прошлой.

Время, которое мы провели вместе, навсегда останется в нашей памяти.

Так что не грусти слишком сильно и будь смелой.

Ты ведь мама Онджо.

Я люблю тебя. Прости.

«А вдруг это тот самый человек, предназначенный маме судьбой, как и говорил папа? Что делать, если это действительно он?»

Онджо была в замешательстве. Папа тоже не хотел, чтобы мама грустила слишком долго.

У Онджо в ушах зазвучали потоки ручьев, текущих у подножия горы Чирисан, где мама встретила папу. В сердце саднило.

Сколько же прошло времени? Стук капель по водопроводной трубе понемногу стих. Дождь закончился.

В комнату вошла мама и, погладив Онджо по не до конца высохшим волосам, спросила:

– Ты спишь? Если нет, выслушай меня, пожалуйста.

Онджо не спалось. Мысли в голове путались, и она не понимала, что делать.

– Онджо, когда я думаю о жизни с твоим папой, я жалею только об одном: что не проводила с ним больше времени.

Мама тяжело вздохнула. Онджо почувствовала, что сейчас ей приходится очень тяжело.

– Папа работал в пожарной части по две смены в неделю, а я была занята, сражаясь со всем миром. Мы с папой понимали и уважали друг друга, поэтому это не было для нас проблемой. Но он покинул нас слишком быстро…

Онджо промолчала, тяжело вздохнув. Ей стало слишком жарко под одеялом.

Мама продолжала:

– Я всегда думала, что время еще есть. Что стоит только захотеть – и времени будет предостаточно. Но оно вдруг исчезло без предупреждения. И я поняла, что постоянно была слишком занята, тратила время на ненужные вещи и часто говорила, что у меня нет времени. Но больше я не собираюсь так тратить свое время. Я хочу проводить его с людьми, которые мне дороги. Думаю, это принесет мне счастье.

Мамино счастье было самым важным для Онджо.

– То, что со мной рядом теперь есть другой человек, не значит, что наше время