Шрифт:
Закладка:
История г-жи Коломес оказалась стара как мир. Ибо беда несчастной заключалась в том, что, будучи замужем за состоятельным человеком, она влюбилась в юного повесу и стала его любовницей. Молодой негодяй требовал от неё денег, которые «тратил на актрис, подвизавшихся около ворот Сен-Мартен. Она подделывала документы и продавала векселя, подписанные вымышленными векселедателями». Испугавшись и окончательно запутавшись, тот сбежал. Ну а госпожа Коломес оказалась под судом. Но этой женщине, казалось, было всё равно. Она желала лишь одного – спасти сбежавшего любовника. На суде несчастная, горько плача, призналась, что всегда говорила ему: «Я прошу тебя лишь об одном: обманывай меня так ловко, чтобы я продолжала считать себя любимой». История, достойная пера Бальзака…
Глядя на подсудимую, романист чувствовал себя крайне неловко. Госпожа Коломес сильно напоминала Бальзаку другую женщину – Лору де Берни. Ведь она тоже из кожи лезла вон, чтобы помочь любовнику, постоянно оказывавшемуся в неприятных ситуациях. Лора, Лора… И, выходя из зала суда, Оноре чувствовал, что готов расплакаться.
В июне 1846 года Бальзак намеревается создать очередной шедевр – «Историю бедных родственников», которая должна была вместить в себя «Кузена Понса» и «Кузину Бетту». Г-жа Коломес, на судебном процессе над которой присутствовал Оноре, во многом послужила прообразом главной героини «Истории» Аделины Юло. Впрочем, здесь нашли отражение и другие реальные лица – например, Анна-Шарлотта, мать Бальзака, ставшая прототипом Элизабет Фишер, той самой кузины Бетты. В этой социальной эпопее автор отразил и собственное унижение, испытанное им со стороны маркизы де Кастри.
Верный своим принципам Бальзак пишет о безжалостном социуме, о простом одиноком человеке в тисках этого самого социума и, конечно же, о себе и своей трудной юности. Старые воспоминания – новый роман. Это и есть реализм от Оноре де Бальзака. Истинный. Не поддельный. Бессмертный.
* * *
Неопределённость в личной жизни усугубилась бременем непомерных долгов (и это при том, что в конце 1845 года долги Бальзака составили самую малую сумму за последние десять лет: 145 тысяч 521 франк{497}). К счастью, с наиболее привередливыми кредиторами удалось рассчитаться. Правда, оставались другие – из так называемого ближнего круга, коих набралось не так уж мало, в том числе – собственная матушка и мадам Делануа.
Итак, общий кредит (задолженность) Бальзака «ближнему кругу» складывался из следующего: г-жа Делануа (32 тысячи франков); портной Бюиссон (20 тысяч); поверенный Гаво (около 8 тысяч); Адриен Даблен (5 тысяч); архитектор «Жарди» мсье Юбер (процент от продажи поместья). Ну и… матушка. Бедная старушка, не первый год дожидавшаяся от сынули ежемесячной пенсии, наконец, поняла, что по-хорошему договориться не выйдет, после чего обратилась к одному из родственников с просьбой подсчитать причитавшееся. Насчитали 57 тысяч франков. Узнав об этом, Бальзак поторопился откреститься: «Устрашающая сумма. Даже не стоит о ней думать. Это безумие!»
Теперь о дебете, то бишь прибыли. С прибылью всё в подвешенном состоянии, причём (странное дело!) исключительно в иллюзиях самого Оноре. За «Жарди» он планировал заполучить хотя бы 28 тысяч франков (продаст на десять тысяч меньше). Роман «Крестьяне» мог принести не менее 40 тысяч (но с г-ном Жирарденом, как мы помним, вышел конфуз); ещё был беспроигрышный задел в виде «Человеческой комедии», а это около 15 тысяч франков. (Округлив цифры в пользу «иллюзиониста», выходим на сумму не менее 80 тысяч франков.) Сравнив дебет и кредит, Бальзак приходит к выводу, что эта прибыль покроет все его долги. Правда, с единственной оговоркой: если не считать задолженность матушке. И если г-же Саламбье (матери) платить крохотную пенсию (скажем, франков сто в месяц), то выкрутиться, пожалуй, можно…
И выкрутился бы! Но у нашего героя есть самый страшный враг, имя которому… он сам. Потому что, как только у него появлялась хотя бы пара-тройка золотых, тут же, буквально из-за спины, на смену рачительному скряге возникала фигура безумного транжиры и мота.
На этот раз на карту ставится всё. Всё – это будущая жизнь. Он и Она, как когда-то и мечтал Оноре. Польские эмигранты подобрали семнадцатилетней Анне Ганской великолепную пару; дочь Эвелины – отрезанный ломоть. И Ева, успокаивает себя Оноре, как бы она не исхитрялась, непременно приедет к нему в Париж. Только куда, на улицу Басс в Пасси? Увы, «берлога» для одинокого медведя, но никак не для его избранницы. Ева нуждается в достойном её дворянскому положению доме. Дом, дом… Подходящих не так много, а если что-то пристойное, то сильно бьёт по карману, как например бывшее владение мадам де Ламбаль, в двух шагах от «берлоги». Но продавец загнул такую цену, что разговора не получилось. Душка г-жа Делануа задумала продать свой «скромный домишко» на рю Нев-дэ-Матюрен, но цена Оноре опять же показалась заоблачной.
– Вы уж определитесь, мадам, это дом или… дворец?! – не выдержал покупатель.
Г-жа Делануа скромно промолчала. Она, конечно же, лукавила, ибо не хотела, чтобы её «дом-дворец» купил именно Бальзак, из которого потом придётся выбивать каждый задолженный франк.
Где-то на горизонте маячит ещё один известный тип – г-н де Кюстин. Этот, как всегда, нуждается в средствах, поэтому выставил на продачу своё имение Сен-Грасьен. Хитрован уверял Бальзака, что дом с пристройками обошелся ему в триста тысяч франков, но он мог бы (исключительно из уважения к г-ну де Бальзаку!) продать его в половину стоимости. Поймав того на слове, Оноре предложил купить имение за сто пятьдесят тысяч, но продавец резко сбавил обороты, заявив, что у него уже есть более выгодное предложение…
Тем не менее осенью 1846 года на горизонте появляется «особняк Божона» на улице Фортюне – дом близ Елисейских Полей, ставший «последним финансовым подвигом» Бальзака (Г. Робб). Когда-то это был загородный дом, принадлежавший генеральному откупщику Людовика XV, некоему Николя Божону – сметливому финансисту и известному парижскому богачу, скончавшемуся ещё до Великой революции. В 1801 году на этой территории был разбит развлекательный парк братьев Руджьери, а в двадцатые годы её разделили на участки и стали продавать для последующей застройки. Своё название – rue Fortunée – улица получила в честь французской светской львицы – некой г-жи Фортюне Амелен (известной куртизанки, подруги Жозефины де Богарне), приобретшей здесь один из участков[165].
Несмотря на неказистый вид (Бальзак даже сравнивал дом с казармой), двухэтажный особняк примыкал к часовне Сен-Николя (где, к слову, и был похоронен
