Глянув на неё, Мадлена долго не выдержала и со вздохом отвела взгляд. Раньше она только слышала о феериях, в которые превращалась ругань отца с первым тави, но сегодня имела неудовольствие увидеть это лично и стать, помимо прочего, тем самым, что в рассказах раньше обозначали «что под руку попадётся». Не то, чтобы это было совсем неправдой – случилось разок и случилось – но от родителя теперь стоило ожидать вопросов, и что-то подсказывало, что стыдно ей будет.

Тот самый раз объяснить не могла ни она, ни Самаэль. Это просто был хороший, редко выдававшийся спокойный вечер с выпивкой и карточными играми. Цели у девушки не было, но с Гриндом рядом оказалось не так уж плохо, и все время за столом она позволяла себе ненавязчивые, но вполне очевидные знаки, поддавшись банальному любопытству узнать, выведет ли куда-то кривая. Вывела – на утро, в которое её разбудила Алана, со смехом поинтересовавшаяся, как все прошло, и тут же увернувшаяся от пояса, который в неё комком швырнул одевавшийся старший брат. Тогда Мадлена первым делом сбежала к себе и поговорить с генералом смогла только вечером. Условились, что все это было минутной слабостью и желанием быть с ближним своим в трудные времена, но все – только один раз.

Проснувшись на следующий день после того разговора, она хотела было перевернуться на спину, но упёрлась в бок первого тави, проводившего утро с книгой. Так узнала, что сон был для него недоступной роскошью, и поняла, что не умеет держать свои обещания.

– Я знала, конечно,– девушка все же посмотрела на Алану вновь.– Но мне казалось, что это не будет вот так. Самаэль же его ещё и провоцирует. Намеренно.

– Потому что, несмотря на огромное желание, не может себе позволить ударить просто так,– хохотнула женщина,– но Айорг всегда начинает огрызаться в ответ, и это – достаточный повод начать рукоприкладство.

Не найдясь со стоящим ответом, Мадлена постаралась отрешиться от происходящего. Они ушли из особняка, чтобы прогуляться в городе и некоторое время побыть вдали от всего, поэтому стоило, наконец, начать думать о чём-то ещё, кроме двух сварливых гадов, которые отчаянно не хотели просто один раз сесть и разобраться в своих взаимоотношениях.

В попытках найти, чем бы занять разум, она осмотрелась на улице. Первой внимание привлекли тонкие, резвые звуки домры. К ним добавился звон десятков маленьких бубенцов, барабаны и другой инструмент, которого Мадлена, как ни старалась, не смогла признать. Поначалу казавшийся скрипучим, плачущим, он то и дело взрезал общую весёлую канву музыки, но в определённый момент становился с ней одним целым и уже не выглядел чуждым.

Заметившая её интерес Алана только кивнула в нужную сторону, где в центре небольшого пятачка здешней площади, на месте, не занятом торговцами, расположились бродячие артисты. Заменявшие себе скамьи и кресла ящиками, да мешками, они играли будто для себя, а не для окружающих, но народ к ним тянулся.

Дети упрашивали матерей посмотреть на волшебника, с радостью показывавшего им фокусы; мужчины, несмотря на возмущения своих жён, тянули шеи посмотреть получше на танцевавшую вкруг своих музыкантов легконогую босую девушку. Бродячие девицы всегда становились центром внимания, плевавшие на все правила, необходимые женщине к исполнению, и пристойных горожанок это немало раздражало – в сравнении они собственным мужьям начинали казаться скучными.

В детстве она всегда любила этот народ – им закон был не писан. Они приходили во дворец в те дни, когда пускали прихожан, устраивали целое представление (о котором их, правда, придворные не просили), а потом с добродушными улыбками просили оплату. «На что смотрено, то должно быть уплочено, судари». Главы ведомств всегда их проклинали, но отец Мадлены, если оказывался рядом, давал артистам пару-тройку золотых и получал в свой адрес кучу благословений и благодарностей. Разжившись деньгами у аристократии, они сбегали на рыночную площадь и несколько дней зарабатывали уже там, но у простого народа редко просили деньги открыто: просто поблизости со старшими артистами всегда крутились дети, на которых мало кто из зевак обращал внимания. Маленькие, юркие, они бегали и игрались между собой, а люди, разойдясь после представления, обнаруживали у себя недостачу или пары золотых, или целых кошелей сразу.

Мысленно напомнив держать деньги поближе к себе, Мадлена подошла – ей всё не давал покоя тот инструмент, что, хоть и «рыдал», удачно вплетался в общее настроение. К её вящему удивлению, это оказался обычный рожок, похожий на те, с которыми часто можно было увидеть пастухов. У тех лишь звучание было тоньше, не поскрипывало.

Дождавшись конца выступления и вовремя увильнув от попытавшегося выпросить у неё денег мальчишки, Мадлена прошла мимо других зрителей и осторожно тронула за плечо того, кому принадлежал рожок.

Пёстрый, как и весь бродячий народ, он был довольно молод. На пару мгновений девушка засмотрелась на длинную серьгу из позолоченного металла с небольшой каплей синего камня на конце, но потом заставила себя вернуться мыслями к основной цели. Музыкант, к тому же, уже повернулся к ней, открыто улыбнувшись и подмигнув. Глаза у него были такие же яркие, как камень в украшении.

– Чем помочь, красавица?

– Узнать хотела,– Мадлена отвлеклась на прошедшую мимо них к стоявшей чуть в стороне повозке танцовщице и машинально крепче сжала кошель в руке,– что за инструмент у тебя. Звучит странно.

– Это?– музыкант беззлобно усмехнулся, показав ей инструмент.– Это рожок. Обычный вполне.

– Обычные я слышала,– нахмурилась девушка, скрестив руки на груди.– Этот другой.

– Уж не знаю, что вы там, богатые господа, у себя на пирах слышите,– со смешком отвернулся от неё молодой человек, оправляя слегка потрёпанный, потерявший из-за возраста яркость зеленого цвета жилет.– А у простого люда это обычный рожок.

– Врёт он всё!– весело выкрикнула подскочившая к ним девочка, хлопая в ладоши.– Я знаю, что это жалейка!

Развернувшись к Мадлене, она с довольной улыбкой протянула ей ручку.

– Поблагодари за помощь?

Музыкант, взглянув на неё, с улыбкой склонил голову к плечу, отчего слегка колыхнулись завивавшиеся кончики его волос, будто обмакнутые в синюю краску, и незаметно погрозил пальцем.

– Твой старший не разрешает,– выдала всю контору Мадлена, указывая на него девочке.

Маленькая бродяжка обернулась на молодого человека и, гневно топнув ногой, выхватила у него жалейку прежде, чем тот успел среагировать. Вновь вернувшись к Мадлене, она протянула ей инструмент.

– Два золотых!

– Эй!– музыкант, поднявшись на ноги, подхватил девочку под мышки и забрал у неё свою вещь.

Держа безуспешно силившуюся вывернуться девчушку одной рукой, он пригрозил Мадлене пальцем.

– Не продаётся.

– Больно надо,– смешливо фыркнула девушка.– Какой смысл в инструменте, на котором я играть не умею?

– Всегда можно научиться,– он с улыбкой повёл плечом.– Приходи вечером – попробуешь.