ко времени существования мануфактур-коллегии. Из картин заслуживают внимания: «Апостол Иаков», «Купающаяся Вирсавия», вытканная в 1727 году, «Орел, схвативший голубя» – в 1733 году, «Сусанна» – в 1739 году, «Собаки в бойне», вытканные в 1755 году, тканый вензель Петра I. Одна из картин в этой комнате, с изображением цветов и плодов, принадлежит иностранному художнику Бароку. Несомненно, что эти картины имеют ценное значение, как первые наши русские гобеленовые обои.

По лестнице, ведущей в нижний этаж, на стене вместо обоев висит большая на холсте карта Азиатской России. Карта написана, видимо, для шутки: вряд ли найдутся реки в учебниках с такими названиями, как здесь; на карте также и страны света поменялись местами: вверху море Индейское и Песчаное, внизу север и Ледовитое море, Акиан (sic), к западу Камчатка и царство Гилянское на берегу реки Амура, с курьезною надписью: «до сего места Александр Македонский доходил, ружье спрятал, колокол оставил». По преданию, по этой карте Петр экзаменовал ради смеха нетвердо знающих географию. Тут же в одной из комнат сохраняется небольшая картина, писанная масляными красками, с изображением Екатерингофского дворца в первое время. В большой зале, пристроенной уже при Елисавете Петровне, находится фарфоровая люстра из цветов и два фонаря стиля Louis XV, затем виднеется огромная печка из синих разрисованных изразцов. На стенах несколько старинных картин голландской школы и большое бюро превосходной художественной работы, с изображением на первом плане: «Вид Кремля из Замоскворечья между Каменным и Живым мостами, к полудню»; по бокам изображены виды Эрмитажа и павильона в зверинце в Царском Селе.

Бо́льшая часть описанных нами вещей и теперь сохраняются в Екатерингофском дворце; их любовно, более тридцати лет, сберегает старик, придворный служитель Шатров, каждый день бережно стирая с них вековую пыль.

Вся местность, где лежит Екатерингоф, не раз терпела от наводнения; так, в числе документов, хранящихся в московском архиве, имеется одна бумага, в которой говорится, что по определению Канцелярии от строений 12 мая 1741 года, состоявшемуся вследствие рапорта спичного и столярного дела мастера Фонболеса, велено было последнему в Екатерингофском дворце произвести починки повреждений, происшедших от больших прибылых вод.

В царствование Елисаветы лес, находящийся между речкою и большою дорогою в Екатерингоф, был обнесен высоким частоколом, и в нем был зверинец для оленей.

Императрица Елисавета не очень часто ездила в Екатерингоф; она, как известно, была характера веселого и не любила картин грустных, а чтобы посетить Екатерингофский дворец, ей надо было проехать два кладбища: Екатерингофское и Вознесенское. Раз, во время такого проезда в Екатерингоф мимо тамошнего кладбища, императрица обратила на него особенное внимание, и оно ей очень не понравилось. Действительно, картина была непривлекательна: дурно зарытые тела издавали запах, могилы представляли одни ямы, крестов не было. Все это произвело на императрицу удручающее впечатление, и она на другой день послала указ генералу П. С. Сумарокову, гласивший следующее: «Имеющему за Калинкиным мостом, едучи к Екатерингофу, кладбище мертвых тел, тако ж и у Вознесенской церкви, насыпать землей выше, чтоб от того духу происходить не могло» и т. д. Кладбище, которое видела императрица Елисавета за Калинкиным мостом, теперь находится во владении г. Гейнца; в начале нынешнего столетия место это называлось «огородом на могилах». Таких огородов на могилах в Петербурге существует, помимо этого, еще два: самый большой из них находится на Выборгской стороне, в ограде Сампсониевской церкви, а другой на Карповке, близ сада графини Лаваль.

Екатерингоф в 1796 году присоединен к городу и причислен к новоучрежденной тогда 4-й Адмиралтейской части. Несмотря на то что по новому положению Екатерингоф лежал в черте города, ему дали привилегию, по которой гуляющим дозволялось курить табак.

В 1800 году император Павел поручил Екатерингоф графу фон дер Палену, бывшему тогда генерал-губернатором Петербурга.

В 1804 году Екатерингоф был передан в ведение графа А. С. Строганова. Этими мерами, однако, Екатерингоф не выходил из запустения; дворец приходил в ветхость; лес был еще обнесен частоколом; в саду, топком по самому местоположению, образовались болота, и осенью и в дождливое лето Екатерингоф был непроходим.

В 1823 году с. – петербургский военный генерал-губернатор граф М. А. Милорадович обратил особенное свое внимание на это место и представил на высочайшее утверждение план нового устройства Екатерингофа и немедленно приступил к работам. С весны до осени 1828 года все было приведено к окончанию под надзором инженер-полковника Сакера и градского главы Жербина. Красивейшие постройки, павильон, беседки и вокзал[305] были возведены молодым архитектором Монферраном, тогда еще не прославившимся постройкой Исаакиевского собора. В одно лето вырыт канал, по сторонам его сделана насыпь, отделяющая два пруда, близ которых, из уважения к памяти великого строителя, сохранены деревья, при нем насаженные. Через канал переброшен легкий чугунный мостик. При входе на мостик с двух сторон сделаны в виде трех арок фигурные ворота. Против лежащий Гутуевский остров был тоже расчищен, и самые рыбачьи дома на нем возведены в стиле сельских строений окрестностей Рима. На правой руке от трехаркового моста, на выдавшейся песчаной косе, омываемой Невой, было выведено большое готическое деревянное здание на каменном фундаменте, с решетчатыми фигурными окнами, галереями и высоким бельведером. Здание это носило имя Фермы, здесь жил летом граф Милорадович.

Кроме этого здания, по Екатерингофскому парку было рассеяно множество и других построек. В чаще от дороги стояла продолговатая четырехугольная палатка, красиво драпированная, где была кондитерская, и затем еще восьмиугольный павильон с четырьмя портиками; перед каждым из них лежали два чугунных льва, на которых были утверждены столбы павильона. Шпиль был обит белым железом, с боков кровли были изображены прыгающие зверьки. На лугу был устроен детский садик с китайской беседкой, стояли качели, маленькая карусель, гимнастические игры, кегли и т. д. В лесу к Черной речке выстроена русская изба с широкими распашными тесовыми воротами, с пестрою высокою голубятнею, с деревянным кружком на окнах и крыше; на створчатых ставнях были размалеваны яркими красками цветы в горшках; на широком дворе возвышались висячие качели на зеленых столбах, в палатке дымился огромный самовар, продавался янтарный мед, бархатное пиво, московская селянка, ботвинья с лососиной, жиром подернутая, и другие яства. Главным зданием в саду Екатерингофа был вокзал, в мавританском вкусе, с огромной ротондой, к которой примыкали с двух сторон два павильона; купол ротонды был голубой с золотыми полосами, на высоком шпиле веял флаг; перед ротондою, на больших пьедесталах, поставлены были две огромные вазы, наполненные цветами. В самой ротонде помещалась круглая зала для летних балов и концертов; хоры в ней, построенные полукружием, предназначались для музыкантов. В прочих отделениях шли красивые залы и