Врачи-евреи были ограничены частной практикой и лишены права занимать государственные или общественные должности. Даже автономные земские учреждения все больше и больше перенимали практику отказа в назначении евреев, и очень часто в печатных объявлениях земств, предлагающих медицинские должности, содержалась оговорка кроме евреев («кроме евреев»).

Школьное образование еврейских детей было подавлено так же безжалостно, как и прежде. Позорная школьная норма, введенная в 1887 г. со все возрастающей неумолимостью выполняла свою задачу по осуждению на духовную смерть еврейских юношей, стучавшихся в двери гимназий и университетов. В начале 1898 года должность министра народного просвещения, которую занимал Деланов, была возложена на московского профессора Боголепова. Хотя Деланов иной раз склонялся к смягчению суровости школьной нормы, — ходили слухи, что этот добродушный сановник не выносит женского плача, и слезные мольбы матерей отвергнутых учеников заставили его санкционировать прием определенного числа еврейских детей сверх установленной процентной нормы, — его преемник Боголепов, академический педагог, ставший жандармом просвещения, был невосприимчив к чувству жалости. В течение трех лет своего правления он не только не допускал малейшего отклонения от установленной нормы, но и пытался ее еще более урезать. Таким образом, было издано распоряжение исчислять процентную норму поступающих евреев в университеты не в ее отношении к общему числу ежегодных приемов, а отдельно по каждому факультету (1898-1899 гг.). Это положение имело целью ограничить количество студентов-евреев, стекавшихся на медицинский и юридический факультеты, так как, ввиду того, что евреи были полностью лишены приема в общеобразовательные учреждения, другие факультеты не предлагали им даже спортивный шанс заработать на жизнь. Беспощадность Министерства народного просвещения по отношению к еврейской молодежи официально оправдывалась тем, что некоторые элементы среди них были причастны к революционному движению, которое как раз в это время приняло в русском студенчестве особую напряженность. Это мнение было открыто выражено в циркуляре министерства от 26 мая 1901 г., в котором говорилось следующее: «Беспорядки, происходившие в конце 90-х годов в высших учебных заведениях, свидетельствовали о том, что зачинщики среди этих беспорядков были в значительной степени лица нерусского происхождения».

Сам Боголепов, реакционный министр просвещения, пал жертвой этой студенческой агитации. Он погиб от пули террориста, который оказался чистокровным русским по происхождению. Его преемник, генерал Ванновский (1901-1902), хотя и пытался смягчить университетские беспорядки политикой «любезной заботы», сохранял прежнюю бескомпромиссную позицию по отношению к евреям. Ввиду того, что, несмотря на все ограничения, доля студентов-евреев во всех университетах фактически превышала установленную законом норму, новый министр постановил временно сократить процент приема евреев в следующей пропорции: два процента для столиц (вместо прежних трех процентов), три процента для университетов вне черты оседлости (вместо пяти процентов) и семь процентов для черты оседлости (вместо десяти процентов).

Были усилены даже ограничения на прием евреев в гимназии. В 1901 г. еврейским детям, окончившим прогимназию[93] запрещалось продолжать обучение в старших классах гимназии, если не было свободных еврейских вакансий в пределах процентной нормы — поистине чудесная случайность. Та же политика была распространена на коммерческие школы, основанные на средства, предоставленные купеческим сословием, и большая часть которых поступила от евреев. В коммерческие школы, которые содержались коммерческими ассоциациями, еврейские дети принимались только пропорционально взносам еврейских купцов на содержание конкретной школы. Однако в частных коммерческих школах для учеников-евреев были установлены проценты всех видов, варьирующиеся от десяти до пятидесяти процентов. Это положение привело к тому, что родители-евреи были жизненно заинтересованы в том, чтобы как можно больше детей-христиан поступили, чтобы тем самым увеличить количество еврейских вакансий. Иногда отец-еврей, в надежде создать вакансию для своего сына, уговаривал христианина отправить своего мальчика в коммерческое училище (хотя последнее, как правило, мало привлекало христианское население), беря на себя обязательство платить все расходы, связанные с его образованием. И все же многие еврейские дети, несмотря на все эти унижения, оказались за дверями промежуточных русских школ.

Достойно внимания, что в этой попытке духовного истребления еврейских детей путем исключения их из промежуточных учебных заведений русский закон строго следовал древнему правилу фараонов: «Если будет сын, то убей его; если это будет дочь, то она будет жить». Государственные школы для девочек открывались для еврейского населения без всяких ограничений, а приток евреек в эти гимназии лишь неофициально сдерживался антисемитскими властями того или иного учреждения, тем самым поворачивая поток абитуриентов в сторону частных школы для девочек. Но что касается высших школ, то еврейские девушки подвергались тем же ограничениям, что и мальчики. Высшие женские курсы и Педагогические курсы в Петербурге ограничили прием еврейок пятью процентами. Устав Женского медицинского института, основанного в 1895 г., предусматривал сначала полное исключение еврейок. Но в 1897 году двери этого учреждения были открыты для ненавистного племени — ровно настолько, чтобы впустить их в пределах трех процентов.

Едва ли можно было ожидать, что еврейские юноши, исключенные из русской школы, будут питать особенно дружеские чувства к режиму, который растратил их жизнь, унизил их достоинство и запятнал их души. Еврейский отрок, выгнанный из дверей гимназии, стал озлобленным «экстерном», которого заставляли учиться дома и из года в год являться на экзамен школьному начальству. Огромное количество юношей и девушек, которым заградили дорогу в высшие учебные заведения России, уезжало за границу, устремляясь в зарубежные университеты и высшие профессиональные училища, где они научились по достоинству оценивать режим, который в их собственной стране им отказывал. преимущества, предоставленные им вне его. Многие из этих студенческих юношей вернулись домой, проникнутые революционными идеями, — живые свидетели прозорливости правительства, видевшего смысл своего существования в подавлении всех революционных стремлений.

6. Антисемитская пропаганда и погромы

Реакционная русская пресса, поощряемая и стимулируемая официальными евреями, развязывала все более свирепую кампанию против евреев. Русская цензура, известная во всем своей беспощадной жестокостью, душившая печатное слово и трепетавшая перед преступной мыслью о «возбуждении ненависти к правительству», тем не менее предоставила неограниченную свободу тем, кто насаждал ненависть к еврейству, и тем самым совершила равно уголовное преступление «настроение одной части населения против другой». Новое _ «Времени», самому массовому официозу, и его сателлитам в губернских столицах было позволено делать все, что им заблагорассудится. Они могли свободно клеветать на еврейскую религию, еврейский народ и еврейские общины. Когда во Франции началось знаменитое дело Дрейфуса, «Новое» «Время», оракул господствующих сфер России, встало на сторону евреям из французского генерального штаба и развернуло дикую клеветническую кампанию против евреев всего земного шара. Многие статьи, опубликованные в антисемитской прессе, едва ли можно было отличить