предотвратить осквернение своего святилища и сохранить здание для лучших дней. С этой целью он разместил в здании синагоги ремесленное училище для еврейских детей, созданное в память об Александре II. Антисемитские власти Москвы учуяли в этом шаге коварный замысел. Генерал-губернатор вступил в сношения с министрами внутренних дел и народного просвещения, и в результате 27 мая 1896 г. правление Московской общины получило следующее распоряжение: прекратить прием воспитанников в ремесленное училище и полностью закрыть училище после окончания установленного курса обучения нынешним контингентом учащихся. Вслед за этим московские евреи предприняли еще одну попытку спасти свою синагогу, перенеся сюда свою школу и приют для бедных и осиротевших детей, так называемую Талмуд-Тору. Эта попытка тоже была сорвана москвичом Хамансом. 28 октября 1897 г. генерал-губернатор объявил, что после консультации с министром внутренних дел принято решение закрыть приют, в котором находилось около ста детей из бедных семей, на том фантастическом основании, что эти дети могут так же хорошо получают образование в российских учебных заведениях. Глубинный мотив нового порядка был безошибочно раскрыт в его последней части: если в течение двух месяцев здание синагоги не будет перестроено и не переделано таким образом, чтобы оно могло быть приспособлено для больницы или подобного благотворительного учреждения, оно будет продано. на публичных торгах.

Еще раз еврейская община попыталась спасти свое святилище, которое ее враги решили разрушить. Здание синагоги было перестроено под больницу и приют. Но комиссия, назначенная генерал-губернатором для изучения перестроек, нашла, что они недостаточно обширны, и поэтому предложила полностью переделать внутреннюю часть синагоги, чтобы исключить возможность ее использования в богослужебных целях. Борьба вокруг переделок затянулась еще на восемь лет — до революции 1905 года и убийства свирепого генерал-губернатора. Именно тогда иудеям наконец удалось освободить свое святилище от вынесенного ему смертного приговора.

Мотив, который двигал московскими юдофобами, был совершенно очевиден: это было их горячее желание уничтожить последние остатки местной еврейской общины, подвергнув евреев религиозным и административным преследованиям и тем самым вынудив их бежать из центра греческого православия. Рост еврейского поселения в Москве был безжалостно остановлен. Евреев-ремесленников выслали еще в 1891 году, но евреям-купцам, купившим право на жительство во второй российской столице за тысячу рублей в год — налог, взимаемый с членов первой гильдии, — разрешили остаться. Кроме того, как крупнейший промышленный центр России, Москва, естественно, привлекала немало купцов-евреев, которые приезжали сюда временно по делам. С этими «новоприбывшими» обращались суровее, чем с инопланетными врагами в военное время. Полицейские сыщики рыскали по улицам и на вокзалах, хватая прохожих, имевших «семитское» выражение лица, и тащат их в полицейские участки «для проверки их права на жительство в Москве. " Несчастные евреи, чьи документы не соответствовали всем формальностям закона, были высланы сразу. В «Московских полицейских ведомостях» регулярно появлялась реклама о вознаграждении за поимку «бесправных» евреев. В октябре 1897 г. Московский полицмейстер объявил премию в равном размере за поимку одного еврея или двух грабителей.[91]

Наконец, русское правительство предприняло весьма действенный шаг к предотвращению увеличения еврейского населения Москвы. 22 января 1899 г. немедленно издан Высочайший указ, запрещающий купцам-евреям первой гильдии селиться в Москве, если они не получат особого разрешения от министра финансов и московского генерал-губернатора, с заранее оговоренным, что такое разрешение не должно быть предоставлено. Этим же указом был введен ряд оскорбительных дискриминаций в отношении уже обосновавшихся в Москве еврейских купцов путем лишения их права голоса в торговых товариществах и других подобных средств. В дальнейшем было откровенно признано, что все эти меры были продиктованы желанием «избавить, насколько возможно, правительство Москвы от уже осевших там на законных основаниях евреев».

3. Ограничения права на проживание

В то время как режим великого князя Сергия в Москве представлял собой острую стадию юдофобии, проявлявшуюся в жестокостях исключительного характера, центральное правительство в Петербурге проявляло ту же болезнь в более «нормальной» форме. Здесь угнетение евреев проводилось систематически и незаметно и осуществлялось как одна из важнейших функций государственного управления. Священный институт черты оседлости и другие оплоты политического антисемитизма ревностно охранялись верными сторожевыми псами русской реакции — различными министрами внутренних дел, сменявшими друг друга между 1895 и 1904 годами: Дурново (до осени 1895 г.), Горемыкин (1896-1899), Сипягин (1899-1902), Плеве (1902-1904). Правда, при режиме двух последних министров антисемитская температура поднималась выше нормы, но это было только благодаря тому, что усиленная тогда революционная пропаганда вообще побудила силы реакции к большему проявлению энергии. Помимо этих исключительных условий, жесткая последовательность в применении ограничительных законов была достаточной, чтобы объяснить многие трагедии в жизни евреев, а деспотизм провинциальных властей еще более усугублял положение и превращал трагедии в катастрофы.

Что касается черты оседлости, то правительство продолжало свою старую политику заточения евреев в пределах городов и поселков, тщательно ограждая деревни от наплыва евреев. С момента обнародования «Временных правил» в 1882 г. петербургские власти стремились к постепенной ликвидации тех сельских еврейских «старожилов», которым по этим правилам было разрешено оставаться в деревнях. Они ждали того времени, когда глаза русского мужика не будут больше обижаться на вид еврея. Но это благочестивое желание не сбылось достаточно быстро. Несколько воевод выдвинули простое предложение выгнать из сел всех евреев, не исключая и тех, кто там давно поселился. Однако этот шаг был сочтен слишком радикальным. Министр финансов Витте хотел решить проблему иначе. Он пытался убедить царя, что введение государственной монополии на спиртное автоматически вынудит евреев покинуть деревню, поскольку торговля спиртными напитками составляла основное занятие деревенских евреев.

Догадка Витте до известной степени подтверждалась фактами. К концу 90-х годов еврейское сельское население России значительно сократилось. Тем не менее облегчения не предвиделось. Ибо похоть администрации росла пропорционально. Губернаторы и другие губернаторские власти прибегали ко всевозможным ухищрениям, чтобы выгнать евреев из деревень или с железнодорожных станций, находившихся за чертой города. Христиане-землевладельцы часто жаловались на эти депортации и ходатайствовали перед губернаторами о разрешении еврейским торговцам зерном, которые занимались скупкой и отгрузкой зерна из помещичьих амбаров, поселиться на железнодорожных станциях. Сенат был вынужден снова и снова рассматривать апелляции незаконно депортированных евреев и приступать к рассмотрению всевозможных щекотливых вопросов, связанных с манипулированием антиеврейскими законами нижестоящими судами, будь то для Например, старый еврейский деревенский житель, который возвращается в свой дом после непродолжительного отсутствия, должен рассматриваться как новый поселенец, не имеющий права жить в деревне, или же еврей, живущий в поместье, которое находится в две смежные деревни разрешено переселять из одной в другую. Как правило, власти решали эти