либо косвенно за счет связанных с ней занятий, таких как содержание постоялых дворов и постоялых дворов, лишились средств к существованию. Само собою разумеется, что в нравственной стороне вопроса лучшие элементы русского еврейства приветствовали эту реформу, которая призывала справедливо стереть безобразное пятно на гербе еврейского народа — винный оборот, доставшийся в наследство евреев древней Польшей. Известные как самые трезвые люди на земле, евреи были поставлены в трагическое положение, когда тысячи из них в поисках куска хлеба были вынуждены служить средством распространения пагубного русского пьянства. Еще свежа была в их памяти память о тех днях, когда еврейский трактир был рассадником погромов, когда русские крестьяне и мещане напивались еврейским спиртом, чтобы подкрепиться в своем гнусном деле разрушения еврейских домов. Еврейский народ с радостью уступил бы свою монополию на торговлю спиртными напитками русским трактирщикам и российскому правительству, которое, казалось, искренне к нему тянулось, если бы ему было позволено использовать другие методы заработка. Но, перекрыв путь торговли спиртными напитками для двухсот тысяч евреев, правительство даже не подумало снять особые ограничения, преграждавшие им путь к другим направлениям деятельности. Лишившись скудных средств к существованию, которые они получали от своих деревенских постоялых дворов, тысячи сельских жертв государственной монополии стекались в города только для того, чтобы столкнуться с множеством городских жертв той же реформы, которые также были лишены средств к существованию. Рост пролетариата в черте оседлости, как в торговле, так и в торговле, принял ужасающие размеры. Наблюдатели за экономической жизнью в черте, такие как известный русский экономист Субботин и другие, обращали внимание на ужасающий рост пауперизма в этом районе. Между 1894 и 1898 годами число еврейских семей, нуждающихся в помощи, увеличилось на двадцать семь процентов. по сравнению с прошлыми годами. В 1897 г. число евреев без определенных занятий доходило в некоторых городах до 50%. и более. Число обездоленных евреев, обратившихся за помощью перед праздником Песах, достигло неслыханных размеров, достигая в Одессе, Вильно, Минске, Ковно и других городах сорока и даже пятидесяти процентов. всего еврейского населения. Неурожаи 1899 и 1900 годов на юге России привели к страшному голоду среди бедных еврейских масс. В то время как крестьяне, пострадавшие от того же бедствия, получали финансовую помощь от правительства, евреи должны были прибегать к самопомощи, к сбору средств по всей империи, к которым лишь кое-где добавляли свою лепту либеральные христиане.

Многие из этих еврейских пролетариев были готовы заняться сельским хозяйством, но «Временные правила» 1882 г. преградили им путь в сельскую местность и сделали невозможным покупку или даже аренду участка земли. Видные евреи Санкт-Петербурга, такие как барон Гюнцбург и другие, ходатайствовали перед правительством о разрешении евреям покупать небольшие участки земли для личного пользования, но после долгих размышлений их ходатайство было отклонено. Таким образом, в конце девятнадцатого века правящие круги Российской империи оказались более антисемитскими, чем в начале того же века, когда правительство Александра I и даже правительство Николая I стремились содействовать развитию сельского хозяйства. среди евреев и основал еврейские земледельческие колонии на юге России.[92] Мания угнетения дошла до того, что евреям запретили покупать или арендовать участки земли, которые были частью города, но оказались расположены за чертой города. Богатый еврей из Минска по имени Поллак в 1897 году ходатайствовал перед местной городской управой о продаже ему участка загородной земли для устройства еврейского сельскохозяйственного хозяйства, но его ходатайство было отклонено. Этот отказ был вполне последовательным. Ибо тот факт, что евреям было запрещено владеть землей, делал обучение евреев искусству земледелия совершенно излишним. Можно добавить, что этот запрет на владение землей сохранялся правительством даже в отношении еврейских студентов, окончивших курс в школе при Еврейском сельскохозяйственном хуторе под Одессой.

Подобными методами сдерживалось развитие декоративно-прикладного искусства, широко представленного у евреев, но находившегося на очень низком техническом уровне. Даже усилия по организации взаимопомощи между рабочими классами всячески блокировались правительством. Известный еврейский миллионер Бродский из Киева, желая помочь трудящимся массам без различия вероисповеданий, предложил открыть в этом городе торговый банк и внести на эти цели сумму в 120 000 рублей. Когда в 1895 году он представил конституцию предлагаемого банка местным властям на утверждение, от него потребовали включить пункт о том, что директора и председатель совета банка всегда должны быть христианами и что сам совет не должен включать более одного еврея. На это дерзкое требование Бродский ответил единственно подобающим образом: «Будучи сам евреем, я никак не могу согласиться с тем, чтобы конституция учреждения, которое должно быть основано на внесенные мною деньги и которое должно носить мое имя, содержала бы ограничения, затрагивающие мою единоверцы». Он, естественно, отказался от своего предложения, и Киев был лишен торгового банка. Тот факт, что провал проекта коснулся и ремесленников-христиан, ничуть не обеспокоил власти. Это была достаточная компенсация того, что евреи были вынуждены страдать не только материально, но и морально, и цель высокопоставленных евреопреступников была достигнута.

5. Профессиональные и образовательные ограничения

В области тех свободных профессий, к которым особенно привлекали еврейских интеллектуалов, которым запрещали поступать на государственную службу, закон пошел почти на все, чтобы удержать их закрытыми для евреев. Юридическая карьера была для них заблокирована с момента принятия закона 1889 года, согласно которому допуск еврея с соответствующей квалификацией в адвокатуру зависел от предоставления специального разрешения министром юстиции. В течение целого десятилетия министр счел возможным дать это разрешение только одному еврею, который, можно прибавить, просидел на скамье двадцать пять лет — таких «мощей» было две или три, относится к либеральной эпохе Александра II. Вследствие этого положения доля евреев в адвокатуре, которая до принятия ограничения достигала от четырнадцати до двадцати двух процентов, была сокращена до девяти процентов. В 1897 году комитет, назначенный правительством, рассматривал предложение внести инвалидность в своды законов и установить десятипроцентную норму для еврейских адвокатов. Причины, выдвинутые комитетом для предложенного ограничения, были отчетливо средневековыми:

Поведение адвоката определяется побуждениями его воли, его совести, другими словами, той сферой его внутренней жизни, которая находит свое проявление в религии. Теперь допущение евреев представляет собой угрозу, проистекающую из взглядов, свойственных еврейской расе, которые противоречат христианской морали.

Впоследствии поборники «христианской нравственности» из числа сотрудников Министерства юстиции сообразили, что, может быть, было бы даже лучше и благороднее вообще прекратить допуск евреев к адвокатуре, и было внесено предложение о процентной норме. Сотни и сотни молодых евреев, получивших юридическое образование в университетах или работавших помощниками присяжных поверенных, снова увидели, как их надежды